, как это не удалось бы сделать и при установлении целого ряда других этимологий.
Особенно большую пользу при этимологизировании русских слов может принести языковеду знание литовского языка, поскольку из всех индоевропейских языков именно литовский (как и латышский) наиболее близок к славянским языкам. На значение литовского языка для славянского языкознания ещё в середине XIX века указывал выдающийся русский славист А. Ф. Гильфердинг.
«Без литовского языка, — писал он, — научное исследование славянского невозможно, немыслимо, и одна из главнейших причин тех ошибок, в которые впадали некоторые наши учёные, рассуждавшие о законах и свойствах славянской речи, состоит именно в том, что они не брали в соображение фактов, представляемых языком литовским»[60].
Чтобы это высказывание А. Ф. Гильфердинга не показалось кому-нибудь голословным, рассмотрим несколько примеров той «дружеской помощи», которую литовский язык может оказать русской этимологии.
Начнём со слова лук ‘оружие для метания стрел’. Ни в русском, ни в других славянских языках нет слов, которые могли бы послужить для слова лук таким же этимологическим «ключом», каким, например, для слова воз является везу или для слова (су)гроб — глагол гребу. Наиболее близкими внеславянекими соответствиями русскому лук являются литовск. lankas [лáнкас] ‘лук; дуга, обруч’, lankus [ланкýc] ‘гибкий’. И если на славянской почве слово лук, по существу, не этимологизируется, то приведённые литовские слова имеют совершенно «прозрачную» этимологию, отражающую хорошо известный нам тип корневого чередования *е (глагол)— *о (имя)[61]: lenk-ti [лянькти] ‘сгибать’ → lank-us ‘гибкий’, lank-as ‘лук, дуга’.
Благодаря этим сопоставлениям с литовским материалом, становятся этимологически совершенно ясными и такие русские слова, как лука ‘изгиб, излучина реки’ или лукавый ‘хитрый, коварный’ (кстати, в древнерусском языке слово лукавый — применительно к реке — означало также ‘извилистый’).
Аналогичным образом этимология русского слова рука, не имеющая никакой опоры на славянской почве, легко проясняется благодаря сопоставлению с литовскими словами renku [рянкý] ‘собираю’ и ranka [ранкá] ‘рука’ (с тем же индоевропейским чередованием *е — *о). Следовательно, этимологически слово рука — это ‘собирающая’ или ‘собиралка’. И здесь опять только литовский язык проливает свет на этимологию русского слова.
Точно так же слово бес (ст. — слав, бhсъ) становится этимологически понятным при сопоставлении с наиболее близким индоевропейским соответствием: литовск.