Лысеющий акробат, человек и профессионально, и национально любопытный, выглянул в окно: второго пути у вокзала в Арясине определенно не имелось, а рельсы упирались в земляной холмик.
— Зиновий Генахович, вас отдельно приглашать? — послышался голос женщины-генерала, уже выбравшейся на залитый солнцем перрон. Генерал со всеми перезнакомилась, запомнила имена-отчества попутчиков, только от негра Леопольда отчества она не добилась и была этим недовольна.
Акробат дважды приглашать себя не заставил. Все тринадцать пассажиров последнего вагона электрички стояли на арясинском перроне и переминались с ноги на ногу: неведомая сила влекла их куда-то в город, а куда — пока что они взять в толк не могли. Женщина-генерал как старшая по званию, да и вообще по привычке, взяла руководство группой в свои руки и проявила инициативу.
— Первым делом — в столовую!
При вокзале столовая открывалась в четыре, на часах же было едва-едва одиннадцать. Хмельному и голодному обществу посоветовали пройти от вокзала три квартала прямо, по Калашниковой, бывшей Калинина, а там на углу Жидославлевой, бывшей Горького, стоит гостиница «Накой» — в ней ресторан до шести как столовая работает, а после шести — как ресторан. Женщина-генерал прикинула, что три квартала ее нетрезвая команда как-нибудь да одолеет до шести, так что попадут они туда, куда надо. Генерал была почти вовсе не подвержена охмелению, однако весьма оголодала: горечь рябины на дубовом спирту разбудила в ней природный генеральский аппетит.
Пришли к «Накою». Сдали, что на ком было, в гардероб, осмотрительно проверив карманы, ибо объявление сообщало о том, что «администрация ответственности не несет» — за что именно, написано не было, конец объявления упирался в глухую стену, но все и так всё поняли. В довольно большом и светлом зале ресторана-столовой все тринадцать попутчиков разместились за одним столом, покрытым удивительными кружевными салфеточками. Акробат, исходя из профессиональной ловкости рук, подсчитал, что перед уходом сумеет прихватить таких не меньше пяти, и то и шести. К посетителям — кстати, единственным в зале — быстро вышел белоснежный половой в соломенных кудрях.
— Салфет вашей милости! Чего изволите-с? — красуясь уважительным обращением и «словоерсом», обратился он к генералу. Та и ухом не повела, а отдала приказ:
— Меню!
— Меню-с еще не отпечатали, — ничуть не смутившись, отказал половой, — меню только с шести-с. Сейчас дежурные-с.
— Что дежурного?
— Пост Великий, четверг, так что строгость второй степени-с, варения без елея-с, без масла-с. Из горячего сейчас… — половой задумался, — Из горячего — тюря простая, репа пареная отменная, осмелюсь заметить, арясинская, также пироги с горохом и с воздушной начинкой, на выбор, также и каша на выбор — овсяная, ячневая-с. Изволите придти в субботу либо в воскресение — разрешение выйдет на третью степень-с, на вино и елей, из елея имеем деревянное масло, но в четверг не можно-с. Воскресение будет Вербное — выйдет позволение и на четвертую строгость, рады будем угостить-с. А из напитков, — ржаная-соломенная морда полового расплылась в улыбке, — имеем фирменный цикорий по-арясински. Прекрасный напиток, все хвалят. Но, извините-с, без сахару. Потому как Великий Пост.