Аукцион открывал и проводил всегда Гендер в парадном белом халате с воротником-жабо: такую униформу утвердила для себя гильдия наймитов. Но молотком, специально купленным для такого случая, ударял по железному листу (чтоб громче было) именно Павлик. В иные дни победа бывала за термосниками, но чаще — за косторезами. Один бивень — темно-розовый — купили часовщики, переплатили вдвое, но сказали, что им теперь на год материала хватит. Павлик в честь такого события стукнул по железу целых двенадцать раз. Гильдия обещала, как только мальчик достигнет совершеннолетия (а это по-киммерийски две декады лет) — его сразу примут в почетные часовщики. Быть почетным часовщиком очень почетно. Это Гаспар Шерош сказал. А его умную книгу «Занимательная Киммерия» Павлик собирался снова прочесть, когда нынешние книги, в доме Подселенцева найденные, чтением окончит. О, это были замечательные книги!
Книг была дюжина с четвертью, а если по-маминому считать, то пятнадцать, впрочем, у одной было оторвано начало, из-за этого на обороте обложки кто-то написал гусиным пером: «Книга акефалическая», Павлик сперва думал, что это название, но дедушка Федя объяснил, что это просто значит — нет у книги начала. По такому случаю книгу эту отложил Павлик до тех пор, пока это начало не отыщется. А пока читал другие.
Иногда он заявлялся к старшим и требовал разъяснения, что это значит: «Аще будет Рождество Христово в середу — зима велика и тепла, весна дождева, жатва добра, пшеници помалу, вина много, женам мор, старым погуба». Это он вычитал из огромного тома «Записка о днях и часах добрых и злых», и Варфоломей с грехом пополам растолковывал мальчику, что пшеница в Киммерии — это ячмень, вино — это красивая бокряниковая настойка, которую тетя Глаша делает и которую детям пить нельзя, что мор — старинное название рифейского неперелетного аиста, специалиста по приносу детей, а погуба — старинное название рифейской зубатки, рыбы для пирога. Павлик с трудом соглашался во все это верить, но уже через час вылетал в гостиную, требуя телевизор вместе с неинтересной Варварой выключить, а ему немедленно объяснить, что будет, «аще бровь ошую потрепещет, да к тому ж во ухо десное пошумит, бысть на седмый день велику женонеистовству с мужем, муженеиствству со женою» — это как все понимать? Все это, оказывается, возвещено в толстенной книге «Трепетник» И были это еще не худшие из вопросов, ибо все почти книги в доме Романа, по наследству ему от прадедов доставшиеся, имели гадальный характер: «Громник» давал предзнаменования по месяцам о состоянии погоды, будущих болезнях, урожаях и ратях; «Молнияник» точно сообщал, что и в какой день месяца и недели предвещает удар молнии (а главное — какой именно удар!); имелись также книги «Сносудец», «Зелейник», «Разумник», «Куроглашенник» и прочие, столь же мудрые. Надо бы их вовремя от отрока спрятать, да вот… не спрятали, как говорил великий писатель Лесков, «не спопашились».