В половине первого, когда Архонтов Шмель давно уже возвестил о наступлении нового дня, Федор Кузьмич вышел от хозяина: «первая клешня» у них сошлась, по этому случаю Роман затребовал графинчик бокряниковой и что-нибудь легкое на закуску. Пришлось будить Гликерию: шкафчик с настойками она блюла замком особой невскрываемости, хотя любителей прикладываться ночью к горлышку в доме не водилось. К часу ночи в доме — кроме Павлика — не спал ни один человек. Федор Кузьмич, прежде чем уйти раскладывать «вторую клешню», строго сказал Гендеру:
— Завтра, Пол Антиохович, к десяти утра идите в контору «Ергак Тимофеевич». Пусть подберут шубы из белого соболя. Мальчику, Тоне, словом, пусть отдадут, сколько есть — мы решим, кому. В горах снег ведь. Вы им не объясняйте, но шубы нам нужны, шубы… Защитного цвета шубы должны быть. Ну, вы понимаете.
Гендер понимал, он еще не такое понимал. Он боялся, что в самом скором времени дому на Саксонской понадобится еще много чего защитного, что белые собольи шубы — только начало. Прикинул в руке на вес родонитовую трубку работы мастера Подселенцева и положил ее назад на полку. Вес его вполне удовлетворил: в случае чего этими пятью фунтами… Да в нужное место под правильным углом… Не таким еще оборонялись. И вот — до сих пор — сходило с рук. На всякий случай Пол Гендер, саксонский наймит, перекрестился офенским крестом, как крестились все киммерийцы, если предчувствовали худое.
Бобра б я, пожалуй, съел.
Анджей Сапковский. Кровь эльфов
Город, стоящий на сорока островах, обречен зависеть от своих мостов: каменных, деревянных, цепных, понтонных, проезжих, пешеходных, трамвайных, — последних особенно, ибо, хотя линия трамвайная в Киммерионе всего одна, но длиной она в тридцать пять верст, и без нее с Рифейской стрелки на Лисий Хвост добираться будешь не два с половиной часа, а как бы не два с половиной дня. В семи местах вползает трамвай на мост и сползает с него, пять мостов из семи сложены прочно, очень давно, еще в княжьи века, из блоков рифейского гранита, привезенного с верховий великой реки. Еще у двух мостов судьба особая.
Чтобы перебраться с главного острова Киммериона, с Елисеева Поля, на другой остров, тоже довольно-таки значительный — Куний, нужно как-то миновать втиснувшийся между ними островок, с незапамятных времен именуемый Серые Волоки. Трамвай первым вагоном въезжая на этот остров, третьим вагоном находится еще на Елисеевом поле, а когда последний вагон съедет с этого моста, то первый уже оказывается посредине горба следующего моста, совсем немного не дотягивая до Куньего берега, до места, знаменитого своим древним названием — Срамная набережная. Два моста на Волоки — северный и южный — никто в Киммерионе не зовет иначе, нежели Сволочь Елисейская и Сволочь Кунья. Кроме пешеходной дорожки и собственно трамвайных путей остров не вмещает на себе почти ничего. Мосты, наведенные высокими горбами, занимают гораздо больше места, чем надо бы, и знающий человек старается ближе к ночи на этих горбах не оказываться.