Никогда раньше ему не доводилось испытывать подобных чувств, и никому раньше он так не доверял. Лукан знал, в бою любой из его воинов прикроет ему спину, точно так же поступит и он, но это совсем другое. Сейчас о нем заботились, защищали его в тот момент, когда он был наиболее уязвим.
Он гнал ее, демонстрируя мерзость своей натуры, но она не обращала внимания на его злобу и рычание.
Несмотря ни на что, она осталась рядом с ним.
Лукан не находил слов, чтобы выразить ей благодарность за такое великодушие. Вместо этого он наклонился и поцеловал ее со всей нежностью, на какую только был способен.
— Мне нужно одеться, — сказал он после этого и застонал, так ему не хотелось покидать ее. — Мне лучше. Я должен идти.
— Куда?
— Наверх. Отверженные ждут. Не могу же я переложить свою работу на плечи товарищей.
Габриэлла придвинулась к нему и положила руку на лоб.
— Лукан, сейчас десять утра. Там солнце.
Он повернул голову и посмотрел на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Габриэлла была права.
— Черт! Я всю ночь проспал? И Данте работал за двоих.
Габриэлла чувственно улыбнулась.
— А ты работал на мне, и он знает об этом. Возбуждение вспыхнуло и охватило его, словно пламя — сухое дерево.
«Проклятие. Одной мысли достаточно…»
Она сидела на кровати, поджав под себя ноги, черная майка задралась, и он мог видеть крошечный треугольник белых трусиков, роскошные волосы падали на лицо и плечи. Ему хотелось только одного — запустить в них руки и войти в нее.
— Мне не нравится, что из-за меня тебе пришлось лгать, — проворчал Лукан и погладил ее по бедру. — Я должен сделать из тебя честную женщину.
Габриэлла накрыла ладонью его руку.
— Ты действительно думаешь, что готов к этому?
Он мрачно рассмеялся:
— Более чем.
Габриэлла смотрела на него с любопытством и недоверием.
— Ты был в таком состоянии… Может быть, мы поговорим об этом? Может быть, тебе сейчас лучше отдохнуть?
Меньше всего Лукан хотел говорить о своих проблемах, тем более с Габриэллой, такой соблазнительной и желанной. После приступа его тело восстановилось, и он испытывал невероятное возбуждение, как всегда, когда оказывался рядом с ней или думал о ней.
— Это ты мне говоришь об отдыхе?
Лукан взял ее руку и положил на свой эрегированный член, выпиравший под брюками. Габриэлла провела по нему, нежно сжала. Лукан закрыл глаза, растворяясь в наслаждении и аромате ее возбуждения, с которым она отдалась в его руки.
Лукан целовал ее долго и крепко, руки скользили по шелковистой коже спины и такой соблазнительно упругой груди. Едва он коснулся ее сосков, они затвердели — два маленьких набухших бутона, его губы жадно потянулись к ним.