Чеся с невинным видом спрашивает у шефа:
— Герр шеф, почему вернулись?
— Затор на железной дороге! — не моргнув глазом, отвечает тот.
Чеся поворачивается к нам, подмаргивает.
Перед окончанием работы капо сообщает, что после работы шеф вызывает всех нас к себе. Мы выстраиваемся в коридоре. Не знаем, что и думать. Предвидим самое худшее. Роспуск команды, транспорт, «в газ»? Даже капо не знает, зачем нас собирают. Входит шеф. Стоящая рядом со мной Бася дрожит. Сердце у меня громко стучит. Да, на этот раз уже ничто не поможет. Это конец.
Шеф торжественно произносит:
— Мы должны признать, что вы работали хорошо. Я вами доволен, и потому…
Рука Баси судорожно сжимается. Капо, белая как мел, напряженно слушает. Шеф обращается к ней:
— Ну, Мария, выбери из них пять лучших.
«Эти будут уничтожены первыми», — лихорадочно стучит в мозгу.
Растерявшаяся Мария называет первые попавшиеся имена. Девушки выступают вперед.
Тут происходит что-то совсем невероятное. Шеф вынимает из кармана пачку ассигнаций и начинает их раздавать.
— Великая Германия дает вам премию за вашу работу.
Напряжение проходит. Хочется смеяться. Итак, снова мы выиграли жизнь. Мы даже можем за эти две марки купить в ларьке немного горчицы, ничего другого там нет. Эта внезапная перемена в отношении к хефтлингам наводит на радостные мысли. Премии за хорошую работу… Чего же они хотят этим добиться? Может быть, думают, что за две марки мы все забудем? А если им важно, чтобы мы забыли, то, значит, нас не будут ликвидировать…
Зютка, получив из рук шефа премию, бормочет:
— Слишком поздно, милый цветик, никакое подлизывание вам не поможет после того, как вы уничтожили миллионы людей.
После премирования следует приказ, смысл которого убеждает самых отъявленных пессимисток в том, что палачам пришел конец. Шеф приказывает в течение двух дней достать из общей картотеки все карточки умерших и эвакуированных. Списки перепечатать на машинке. Карточки эти вместе со списками прибывших и умерших должны быть отосланы в Бухенвальд.
Несколько машинисток будут работать всю ночь, чтобы выполнить распоряжение.
В канцелярии, обычно в эту пору уже пустой, машинки в бешеном темпе выстукивают номера, — начиная от иервого транспорта, — фамилии и при них пометки о смерти — «v» (verstorben) либо о перемещении — «ü» (überstellt). Передо мной красноречивая, страшная статистика. Почти каждый номер помечен буквой «v». Рассматриваю страницу за страницей и вижу против многих тысяч номеров только пометку «v». Лишь изредка кое-где мелькнет буква; «ü». Целые транспорты по нескольку тысяч человек — фершторбен!