- Фу! Не могу больше. Совсем разморило. Прилягу, ладно?
Владимир подвинулся как можно ближе к своей двери, а она, скорчившись, уткнулась головой в его бедро, а спиной упёрлась в спинку сиденья. Так оказалось удобнее, и засоня вскоре усиленно засопела носом, изредка прерываясь на внушительных толчках, которых шофёру не удавалось избежать, а он на более-менее ровных участках дороги придерживал её правой рукой, доверяя руль одной левой. Он тоже начал задрёмывать и удерживал внимание только тем, что продумывал встречу с агентом в Гродно, пытаясь заранее предусмотреть все возможные варианты, хотя и понимал, что, скорее всего, случится единственно не учтённый, и часто высовывал мутнеющую голову в окно под охлаждающий и взбадривающий встречный ветерок. Минут через пятнадцать дремотной маяты Таня зашевелилась, хватаясь со сна за руль, колени Владимира и рычаги управления, с трудом поднялась, с удовольствием распрямила затёкшие ноги, погладила примятую порозовевшую щёку, кое-как поправила вздыбившиеся волосы, помотала головой из стороны в сторону, закурила, как это делают все курильщики после сна: глубоко и сладко затянулась и медленно выдохнула, окончательно приводя себя в чувство, и сказала:
- Можно терпеть дальше. Много ли бабе надо? Ты-то как?
- В норме.
Вдоль дороги потянулись бесконечные луга со стогами и копнами сена, расставленными под линейку, небольшие озерки, поросшие осокой, над которой метались какие-то острокрылые птицы, вдали показался воз со свежей травой.
- Скоро будет литовское селение, - сообщила Таня, - никак не могу запомнить название – какое-то сочетание с «шишкой». Проедем мимо?
Однако проехать «шишку», как и Ошмяны, не удалось. Как только они, распугав большую стаю гусей, с шипением отступивших на обочину, подъехали к административной избе с уныло обвисшим, розовым от времени флагом с еле заметными атрибутами народной власти – серпом, молотом и звездой, из неё энергично вышел военный в распахнутой кавалерийской шинели и встал посреди дороги, расставив ноги, лицом к приближающейся машине. Когда они вынужденно остановились, подошёл со стороны Владимира.
- Куда направляетесь? – на лбу его отчётливо отпечатался красный ободок от фуражки: выше кожа была белой, без загара, а ниже, включая всё лицо, шею и облупленный нос – коричневой.
- В Гродно, - ответил Владимир.
- Я – командир истребительного отряда старший лейтенант Коробейников. Предъявите документы.
Владимир вышел из кабины, подал документы, Таня, тоже выйдя к ним, отдала свои. Коробейников внимательно и без необходимости долго рассматривал бумаги, несколько раз перекладывая одну поверх другой, хмуря выцветшие рыжеватые брови и часто взглядывая на женщину, пока той, в конце концов, это не надоело, и она резко, с досадой, выговорила истребительному кавалеристу: