Упоминание в справке об испорченном и частично утраченном грузе было неправдой. Исчезли только два ящика, правда, самые большие, плотно забитые и очень тяжёлые, предназначенные для директоров в Вильнюсе и Минске. Исчезли потому, что Владимир сам сбросил их с машины, когда увидел, что едят бесстрашные истребители, ежедневно рискующие жизнями ради таких, как упитанные вальяжные директора, не имеющие и понятия о Коробейникове и его солдатах.
Вернувшись, они привезли только труп Грача, закопав остальных в общей яме, не обозначенной ничем. Убитого сбросили на обозрение у крыльца сельсовета, чтобы жители удостоверились, что главаря банды и самой банды больше нет, и чтобы разнесли эту весть по округе. Покормив жирных синеглазых мух с час, труп отвезли за околицу и там кое-как, не скрываясь и не особенно стараясь, закопали, зная, что ночью его всё равно откопают и перезахоронят неизвестно где. А потом по русскому обычаю сели помянуть недобрым словом наконец-то уничтоженных гадов, отметить завершение хотя и кровавого, но справедливого дела, а заодно и просто передохнуть от изнуряющей и опасной для жизни охоты за «лесными братьями». Бабка Ганнуся расстаралась свекольным самогоном, от одного запаха которого у Владимира «поехала крыша». Хорошо, что ему, собирающемуся в дорогу, нельзя было присоединиться к мирной компании, продолжающей воевать по-настоящему, а не так, как штабной подполковник – задней мыслью, а то бы не смог доехать до Вильнюса и на следующий день. Когда ястребки, радуясь нежданному празднику, выложили на стол убогую закуску в виде варёной бульбы, солёных и пожелтевших свежих огурцов, полунедозрелых помидор и некрупных очищенных луковиц, среди которых кучкой лежали чёрные сухари, сизые драники и сиротливый жёлто-прежёлтый кусочек сала, плохо очищенный от махорки, вот тогда-то Владимир позвал с собой Коробейникова и выбросил из кузова директорские ящики. В ящиках оказалось такое богатство, какого солдаты в жизни не видели и, уж точно, не пробовали: твёрдая копчёная колбаса, колбаски в смальце, сыр в целлофане, осетровая икра, шоколад, пятизвёздочный коньяк, различные консервы с неизвестным содержанием и многое другое, что не только есть, но и видеть было страшно. Ошеломлённые вояки с уважением и опаской поглядывали то на незнакомую жратву, то на шофёра как на владельца этой сказочной скатерти-самобранки, раскинутой его щедрой рукой. По такому случаю недолго сопротивлявшийся Коробейников созвал вселенский пир друзей советской власти, на котором главным героем был, конечно, Владимир, не успевавший краснеть и отговариваться от незаслуженных похвал. Подпитый старший лейтенант клятвенно обещал в случае чего защитить, как только появится в Минске, и по этому поводу выпросил адрес. Герой, уезжая, оставил всех в приподнятом настроении, сметающих со стола всё подряд: картошку с икрой, шоколад с огурцами, сыр с капустой, коньяк вперемешку с самогоном; все его уважали, любили, желали ровной дороги, здоровья, хорошей жены и ещё многого другого. Только старшина, крепко пожав руку, подпортил радужное впечатление от проводов, сказав на прощание: