- Бережет. Немцев ждет! Целеньким хочет фашисту сдать. Холуй гитлеровский? Вы слыхали, что они говорят?
- Что? - спросил Шагин. Бойцы расступились. Шагин подошел к двери. Осадчий толкнул старичка:
- Давай-давай, повтори.
- И повторю! - закричал старичок. Глаза его горели решимостью. - Не пущу!
Он прижался всем телом к дверям, еще шире раскинул руки.
- Не дам! Взорвать дворец! Это не военный объект! Не имеете права.
- Нет, нет, ты повтори, для кого бережешь! - угрожающе сказал Осадчий.
- Да немцы культурные люди, они, я надеюсь, не позволят себе...
- Слыхал? Фашисты культурные! Они книги жгли. На немцев надеется, сучий потрох!
Осадчий что-то скомандовал, саперы оторвали старика от дверей, высадили их с треском, и перед ними распахнулся зал, освещенный сиянием догорающего заката. Гладь узорчатого, зеркально поблескивающего паркета, хрустально радужные люстры, канделябры. Выложенные бронзой следующие двери открывали анфиладу залов. Зрелище этих покоев показалось Шагину волшебно призрачным. До сих пор дворец был для него укрытием от мин, от обстрела; за массивным цоколем галереи, выложенным пудожским камнем, помещались штаб и раненые.
Осторожно Шагин двинулся по вощеной поверхности паркета. Из детства всплыл жаркий день, когда отец привел его в эти просторы парадного золота, и они, надев войлочные туфли, ходили с экскурсией. Ноги скользили как по льду.
Грязные следы солдатских сапог отпечатались, налепили мокрые листья, вдоль тянулись глубокие царапины.
- Ваши красноармейцы тащили здесь ящики, - старик показал на борозды. Его скрипучий голос Шагин хорошо слышал. - Что же вы делаете!
На потолке синели нездешние небосводы, по ним летели купидоны. Кое-где стояли вазы. В шкафах сквозь стекло виднелись парчовые платья. Многое было убрано вывезено. Торчали крюки от картин. Опустели стены. Ничто уже не отвлекало от обнаженной красоты залов, расшитых шелковых обоев, от лепнины, рельефного рисунка орнаментов. Золотистые узоры китайских обоев, зеркала... Сюда еще не проникла вонь пожара. Отсветы его сквозь лиловатую оконную расстекловку выглядели, как безобидный праздничный костер.
Шагин плыл, словно во сне, сквозь двухсветный Большой зал, желтые рысьи огни просверкали в Янтарной комнате. Пустынный дворец втягивал его в заколдованное великолепие. За ним молча двигались саперы Осадчего. Мимо них пробежали, разматывая провод, двое солдат.
- Артиллеристы, - сказал Осадчий в ухо Шагину.
- Вы подвергаете дворец опасности, - сказала девушка. Под синим халатом на ней были белая кофточка и черная юбка.