- Не совсем классический, - возразил маганестезиолог. - Всетаки все органы работают, как часы. Ладно, заканчивайте. Решайте - либо утилизировать, либо…
- Почему это утилизировать? - ахнула Кайндел, не ожидавшая такого исхода. Она видела, что о шутке здесь и речи не идет.
- Потому что нормального человека из него уже не сделать. Никакими силами.
- Прикажи ему подняться, - нетерпеливо повторил хирург.
- Ээ… - несколько мгновений девушка пыталась сообразить, что делать. - Лиден, ты слышишь?
- Слышу, - глухо ответил тот.
- Ээ… Встать можешь?
- Могу.
- Ну, так встань.
Он завозился, скинул с себя простыню и спрыгнул на пол - вполне мягко и уверенно. В первый момент Кайндел пришло в голову, что Лиден, оказывается, вполне привлекательный парень, да еще и отлично сложен. Потом она потупилась, протянула ему сброшенную простыню.
- Завернись. - Он завернулся. - Ты как?
- Нормально, - без выражения ответил он.
И девушка вдруг поняла, что имел в виду анестезиолог, когда говорил, что обычного человека из преобразованного оэсэновца уже не сделать. Лиден смотрел на нее совершенно ничего не выражающими глазами, лицо оставалось неподвижным, и, несмотря на то, что вокруг него держалась бледноватая аура, живого он не напоминал. В нем отсутствовало чтото самое главное, и особенно сильно это бросалось в глаза теперь, когда магическое зрение она приводила в действие усилием воли.
- Потрясающе, - проговорил хирург. - Лиден, вы менято тоже слышите?
Офицер повернул голову к врачу.
- Я всех слышу.
- Какие ощущения? Чтото особенное вы чувствуете? Чтото в себе.
- А что не так?
Сказано было вполне естественно, вот только выражение лица все испортило. Вернее, полное отсутствие всякого выражения. Можно только поражаться тому, сколько тонких оттенков мимики собеседник, воспринимая как должное, даже не замечает - однако сразу чувствует недостаток, если мимики нет вообще. Казалось, что на офицере надета хорошая силиконовая маска, раскрашенная с удивительной достоверностью - и, однако, остающаяся маской.
Кайндел долго смотрела в лицо офицеру, которого, как она думала, спасла - а в действительности наделила странным подобием жизни, и неизвестно, к лучшему ли это.
- Что ты помнишь? - спросила она. - Ты помнишь момент до выстрела?
- Я не помню только сам выстрел, - ответил Лиден. В голосе его разливалась ощутимая прохлада, должно быть, от равнодушия. - Все отлично помню до и после него, когда пришел в себя в медицинском отделении дома на канале Грибоедова.
- Так ты с тех пор в сознании? - удивился Шреддер. - Почему же здесь лежал, как бревно?