—Вы достали список?
Лиз протянула ему лист бумаги. Конечно, можно было бы сделать ему выговор за то, что он вошел без приглашения, но ведь от этого ничего не изменится!
—Я же обещала...
Джонас жадно схватил листок и принялся читать. Лиз заметила, что он успел побриться и переодеться в модный легкий пиджак и свободные бежевые брюки. Впрочем, жесткие складки в углах рта остались прежними.
Вы эти места знаете?
В паре из них бывала. У меня не очень-то много времени, чтобы шататься по барам и ночным клубам.
Джонас вскинул голову — и удержался от колкости. Шторы у нее за спиной были аккуратно раздвинуты, как она любила, и из окон лился розовый вечерний свет. Хотя блузку Лиз целомудренно застегнула доверху, она распустила волосы и зачесала их назад. Хотя она не злоупотребляла косметикой, лицо ее преобразилось. От туши ресницы стали темнее и длиннее; благодаря теням глаза приобрели особую выразительность. Лиз слегка нарумянила щеки, а губы не накрасила совсем.
—Вы бы поосторожнее с глазами. — Джонас рассеянно провел кончиком пальца по ее скуле. — А то просто беда...
Что-то сжалось у нее внутри, но она не шелохнулась.
Беда?
Для меня. — Джонас кое-как запихал список в карман и огляделся по сторонам. — Ну как, готовы?
Мне нужно обуться.
Лиз думала, что он выйдет, но он остался и принялся бродить по комнате. Ее спальня, как и весь дом, оказалась обставлена просто, но броско. Он вдохнул необычный пряный аромат, который исходил от широкой зеленой вазы с сухими лепестками. На стене висели два эскиза; один запечатлел заход солнца, как будто срисованный с натуры, — сейчас за окном можно было увидеть практически то же самое, — а на втором изображался морской берег во время шторма. Одна картина — воплощение безмятежности, другая — неистовая буря. Интересно, как картины связаны с самой Элизабет Палмер? Сколько в ней безмятежности и сколько бури? Рядом с кроватью на тумбочке стояла большая фотография.
Девочка в цветастой блузке весело улыбалась; ее черные, блестящие волосы до плеч загибались на кончиках. Видимо, недавно у нее выпал зуб, но щербинка нисколько не портила овальное загорелое личико. Если бы не глаза, Джонас ни за что не догадался бы, что девочка на фотографии — дочка Лиз. Глаза у нее такие же, как у Лиз: темно-карие, глубоко посаженные, слегка раскосые. Правда, в них не было грусти и тайны, как в глазах ее матери. Девочка смотрела на мир открыто и доверчиво.
Это ваша дочь.
Да. — Лиз сунула ноги в туфли, решительно отобрала у Джонаса снимок и поставила его назад, на тумбочку.
Сколько ей лет?