—Отец Веры — юрист?
Хотя она не шелохнулась, ей показалось, будто она отплывает от него.
Джонас, прекрати.
Ты же не прекращаешь.
Если честно, я почти никогда не вспоминаю о нем. Правда, в последнее время иногда вспоминаю, но это тебя не касается.
Он накинул полотенце ей на плечи и, удерживая за концы, подтянул ее к себе.
—Пожалуйста, расскажи мне о себе.
Наверное, все дело в его голосе, подумала Лиз. Он говорит очень спокойно и убедительно... Так и тянет раскрыть ему душу. Лиз посмотрела ему в лицо. Похоже, ее жизнь его в самом деле интересует. В глубине души уже влюбленная в него, она все же нуждалась в каких-то гарантиях с его стороны. Почему ей кажется, что она ему небезразлична?
Зачем?
Сам не знаю. Но иногда у тебя в глазах появляется такое выражение... Очень хочется тебя утешить.
Она вскинула подбородок — не сильно, едва заметно.
Жалеть меня не надо!
Мне кажется, что слово «жалость» сейчас не совсем подходит. — Он вдруг почувствовал страшную усталость и прижался лбом к ее лбу. Он устал сражаться с демонами, искать ответы на мучающие его вопросы. — Проклятье...
Она застыла в нерешительности.
—Что с тобой?
Все в порядке... То есть... — Отойдя, он пошел по дорожке, где сквозь белый гравий пробивались крошечные оранжевые цветочки. — Многое из того, что ты сегодня сказала, оказалось правдой. И вообще, многое из того, что ты говорила, правильно. И я ничего не могу поделать.
Не знаю, что ты сейчас хочешь от меня услышать.
Ничего. — Страшно усталый, он провел по лицу обеими ладонями. — До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что моего брата больше нет, что его убили из-за того, что он решил нажиться на контрабанде наркотиков. Соображал он всегда неплохо, вот только использовал свои мозги неправильно. Всякий раз, глядя в зеркало, я задаюсь вопросом: зачем?
Так и не успев разобраться в своих чувствах, Лиз перестала сдерживаться, подошла к нему.
Ему плохо. Впервые она заглянула ему в душу и увидела, как ему больно. Она знала, что значит жить с не проходящей болью в душе.
—Джонас, он был не таким, как ты. Я не считаю его плохим. Просто он был слабым. Одно дело — горевать по нему, и совсем другое — обвинять себя в том, что он натворил, и в том, что с ним случилось. — Она положила руки ему на плечи.
Джонас не подозревал, что ему нужно утешение, но нежное прикосновение ее рук что-то задело, стронуло в нем.
Только я мог достучаться до него и удержать его от срыва... В какой-то момент мне надоело жить за двоих.
Ты в самом деле считаешь, что мог бы помешать ему сделать то, что он сделал?
Да, наверное. Теперь я буду мучиться до конца дней!