Легенды не в моде. Война продолжилась. И тогда дролери остались.
— Макабра, — Рамиро поднес к глазам бинокль, тяжелый, на правой линзе — царапина. —
Недурно они устроились.
Военный аэродром мятежных лордов укрыт в холмах, затянут маскировочными сетями, легко заплутать и сбиться с пути. Ангары выкрашены под пастушьи дома, с воздуха вообще хрен увидишь.
Но с ним нежный дролери, который ходит по земле, не тревожа веток, читает звезды, может не спать сутками.
Вот только ботинки натирают.
— Не думай так громко. Мешаешь.
День возится с настройками аппаратуры, разбираться в которой люди научатся лет через сто.
Дролери принесли с собой волшебство, красоту, изящество… и технику.
— Чтобы дать легенде небольшой шанс, — бормочет он, подкручивая верньеры. — Очень маленький. Наведемся, и Вран ударит с воздуха. Жаль, расстояние до цели…тоже небольшое.
— Аххххх….
С неба падает огонь.
Рамиро утыкается носом в землю.
От взрыва закладывает уши.
Горячий, как из печи, воздух, проносится над ним плотным потоком.
День, вжатый в сухую траву, всхлипывает, потом снова ругается.
Потом они долго лежат молча, стараясь не слушать звериные крики, сухой треск боеприпасов, новые взрывы, уханье и хлопки.
Еще потом становится тихо.
Рамиро отпускает парня, садится, приваливается к глыбе запекшейся глины. Выдыхает. Ищет флягу, не находит и замирает в неподвижности.
— Когда мы победим, — День откидывается назад и прикрывает длинные, невозможно вишневые глаза, обведенные красными кругами.
Волосы обгорели и висят неаккуратными прядями.
— Когда мы победим, я заведу себе замшевые ботинки, шелковый пиджак, рубашку из тонкого батиста, шейный платок цвета сливы…
Он долго еще перечисляет шмотки, облизывает пересохшие губы, сглатывает, потом что-то говорит снова. Едва слышно.
— Конечно, — отвечает ему Рамиро. — Все, что угодно. Все, что хочешь, День. Все, что ты захочешь.
Короткий и злой смешок напарника пробирает его до костей.
Пепелище на месте Макабры все еще пышет жаром, в воздух взметываются клубы пепла — как стаи ночниц, но черный, густой дым постепенно разносит ветром.
Небо над Макаброй — лазоревое…
— Рамиро! Очнись, я с тобой разговариваю.
— А? Да, День, я тебя внимательно слушаю.
Рамиро проморгался и посмотрел на собеседника, тряхнул головой, словно отгоняя давно рассеявшийся едкий дым.
— Я говорю, запиши телефон моего портного. То, в чем ты появился на открытии своей прошлогодней выставки, живо напомнило мне ассортимент помойки.
— Не могу сказать, что ты мне не повторяешь об этом весь год.
— Рамиро, — голос Дня не оставлял никаких возможностей для возражений. — Запиши. Сейчас же.