— Игнат Кремень.
— Из сотни Семена Мелика.
— Значит, Семен опять в поход.
— Сызнова.
— Захороводили Семку вконец. Мне по суседству ведомо, ему и борти обойти недосуг, а чтоб мед переварить… куды там! Он, что было у него цельного меду, все купцам задешево спустил.
— Купцы, глядишь, сыченый мед продадут, не проторгуются.
— Ну, Семен — княжой человек, небось, Митрий Иванович в таком разе ему поможет, да и Черный бор с него, чаю, не брали?
— Нет, не брали!
— А с меня, небось, взяли…
— Не скули! Один ты, што ль!..
Мерно, ряд за рядом ехали воины, потом выехал Владимир Андреевич сам–друг с князем Андреем Ростовским. Люди снимали шапки, кланялись. По толпе шел говорок.
— Володимир Ондреевич тоже в Орду?
— Нет. Он Москву блюсти остается. Ростовский князь — тот к Мамаю на поклон.
— Так и надо. Митрию Ивановичу вместе с Володимиром Ондреевичем в Орду ехать — головы там потерять.
— Мамай, чаю, дорого дал бы единым махом обоих князей загубить.
— Во! Во! Ты сущую правду вымолвил. Однако, мужики, смотрите — коня княжого ведут, а сам князь Митрий пеший.
Сытый, застоявшийся конь вскидывал головой, пытался отбросить отроков, те с трудом его удерживали.
Дмитрий Иванович шел рядом с женой. В народе опять заговорили.
— Глянь, княгиня еле бредет, белый свет ей не мил.
— Бабы всегда так. Ишь нареванная. Очи опухли.
— Бабы всегда… — зазвенел женский голос, — о вас, дураках, печемся, о вас горюем, а вам, мужикам, хошь бы што!
— Оно, конечно, кума, печетесь. У меня жена как возьмет кочергу, так лучше бы она и не пеклась.
Перекликая хохот, кума кричала:
— И за дело! За дело! Зальешь зенки–то, ну чем же тя и потчевать, окромя кочерги.
— Будет вам ржать! Нашли время.
— А Авдотью Митревну жаль. Вернется князь из Орды аль нет, кто знает, а она, вишь, в тягости.
— Ну, бог милостив.
— А Мамай свиреп.
Следом за Дмитрием четверка вороных коней везла колымагу митрополита. Народ чутко подметил, что на душе у владыки смутно.
— Гляди, робяты, как владыка на князя Дмитрия посматривает.
— Тоже тревожится.
— Дмитрий Иванович ему заместо сына. Мальчонкой сиротой остался, он его выпестовал.
— Митрополит Орду знает, вот и сумный.
— Бывал.
— Он, болтают, ныне только до Оки князя проводит.
— Что так?
— Нельзя ему. Посла из Ерусалима ждут, митрополита. Милостыни ради едет он на Русь, ибо оскудела Святая земля от безбожных сарацин. На Царьград сарацины лезут, а нас Орда давит.
— А в Орде владыка был бы нужен.
— Обойдутся. Митрий Иванович и сам не маленький.
За митрополичьей колымагой повалили бояре, причт, монахи. Потом двинулись возы, и будто ветром унесло шум. Народ молча провожал глазами воз за возом. Кто–то горестно прошептал: