— Садись мне на спину, Аленушка, полетим на Русь по поднебесью.
Девочка сразу сбилась с былинного лада.
— Ну, Ванька, напутал! Ты же в серого волка обернулся, как так лететь по поднебесью?
— То вчера я был серым волком, а нынче я сизый орел.
— Не полечу по поднебесью, еще свалишься оттуда.
— А волка ордынцы догонят.
— Вчера не догнали.
— А сегодня у них кони отъелись.
— А сизого орла стрелой подобьют. Нечего руками хлопать: ты серый волк!
— Нет, сизый орел!
— Нет, волк!
— Нет, орел!
— Кто там орет — волк аль орел? Вижу, вижу: то красна девица Аленушка богатырю Иванушке спуску не дает! Так его, Аленка! Худо твое дело, Ванюшка!
Фома, перегнувшись через перила крыльца, весело смеялся, глядя на ребят. Тут Горазд не вытерпел, крикнул:
— Фома!
Ребят как ветром сдунуло. А Фома с криком: — Горазд! Ты ли это, Горазд! — уже летел через двор к воротам. — Друг, вот одолжил!
— Не к тебе я приехал, Фома. Князь Михайло затеял недоброе…
Горазд вкратце рассказал обо всем. Фома поддакивал сочувственно:
— Ну само собой, в своих местах и у зайца прыть, а в чужих только волку выть. Ты, стало быть, не посмел в княжеский терем идти. А зря! Коли с делом, так Митрий Иванович и последнего холопа выслушает. Ты нагляделся на князя Михайлу, тот от княжой спеси, как клещ, раздулся, от спесии лопнет. У нас, в Москве, это понимают, у нас проще. Ты не слезай с коня, я своего оседлаю, поскачем в Кремль.
Вот и Кремль. Опять перед Гораздом сказкой, созданной плотничьим топором, встал дворец великого князя, но после слов Фомы он подъезжал к нему уже без трепета, однако на ступенях крыльца снова не по себе стало, сдернул шапку.
«У Фомы шапка тоже в кулаке, видно, не так уж просто в Москве, как хвастает Фома».
Наверху их встретил боярин. Стоял он в тени от шатровой крыши, свет падал только на узорные сапоги из желтого сафьяна. На них и глядел Горазд, не смея поднять головы.
— Куда? — сурово спросил боярин.
— К Митрию Ивановичу.
— Нельзя!
— Как нельзя, Михайло Андреевич? Я, вишь, человека веду, он изуверского плена сбежал, он гибель Торжка видел, с вестями он.
— Нельзя! Недосуг князю. — Взглянув через плечо Фомы, боярин спросил самого Горазда:
— Какие у тебя вести? Выкладывай.
Фома шепнул Горазду:
— Боярин Бренко это, ему можно сказать: он ближний человек у князя.
Горазд промолвил тревожно:
— Тверской князь в Литву ушел, набега литовского ждать надо!
— Только–то? — засмеялся Бренко. — А откуда ждать? Рубеж литовский велик.
Горазд смотрел в насмешливые глаза боярина, молчал. Бренко ответил сам.
— Из–под Любутска, с полдня хотят напасть Ольгерд с Михайлой. Думают, оттуда их не ждем, а мы ко встрече готовы.