— …Довольно, надоело за каждый поход молодецкий перед Москвой вилять да оправдываться, ходили–де молодые люди без вечевого слова, ходили…
Юрий больше не слушал слов боярина Василия. До верха степени три шага. Он и сделал их, оттолкнул кого–то из житьих людей, кричавшего сверху о кознях Москвы, взглянул на народ. Не знал боярин Василий, что сам он словами своими привел Юрия Хромого на верх степени.
— Слушай, Господин Великий Новгород, слушай! — Голос Юрия звенел напряженно. — Коли ничего у нас на вече не выходит, пусть! Вольны мы поднять меч за Русскую землю и без вечевого слова? Вольны! Пойдем без вечевого слова!
Загудела площадь. А Юрий бросал слова, как гудящие удары вечевого колокола:
— Мужи новогородские, не опозорит себя Великий Новгород, в грозный час о Руси не забудет! Пойдем без вечевого слова!
— Пойдем! — отозвалась площадь, глуша крики и ругань боярских приспешников. — Веди, посадник Юрий!
Со степени истошный крик Василия Данилыча:
— Не бывать отныне хромому псу на посадничестве! — крикнул так боярин и рот разинул, удивился, услыхав, как снизу откликнулся старый недруг Онцифор Жабин:
— Долой Юрку с посадничества!
Быстренько решили: Юрия Хромого долой. Решить так просто было: народ уже валил с площади, шумел:
— Правильно сказал Хромый! Аль не вольны мы?
— Пойдем! С Хромым и пойдем!
— Идите! Срамитесь! В бой с хромым воеводой идти — чести не видать!
— Худа в том нет, что хром Юрий. Ярослав Мудрый тоже был хром, а новогородцев водил, и по грамотам его вольность наша живет!
— А бояре–то, бояре! Смех, братцы!
— Ты смейся с оглядкой. Испепелит Мамай Русь, они тебе покажут смех…
Внизу, у степени, Василия Данилыча окружили бояре. Кто ругался, кто ахал, кто самого Василия Данилыча лаял:
— Не сумел ты Юрке глотку заткнуть.
Василий Данилыч устало огрызался. Отстраняя бояр, к нему подошел сын.
— Батюшка!
— Не до тебя, Ванька.
— Я, батюшка, сказать тебе хочу… — Иван набрал воздуху в грудь и словно вниз головой в ледяную воду кинулся: — Я с Юрием Хромым ухожу!
Василий Данилыч охнул, смог выдавить из глотки лишь одно слово:
— Прокляну!
— Не за благословением и пришел!
И торными дорогами, и лесными тропами идут, идут, идут к Москве и Коломне рати. Каждый, кому меч под силу, поднял его. Вся Русь поднялась. А из Орды вести одна грознее другой. Сговорился Мамай с Ягайлой Литовским и Олегом Рязанским в Семенов день [292] на берегах Оки сойтись. Есть о чем задуматься. Летят и летят часы, полные дум тревожных. Еще днем терпимо. Днем рати подходят, встречать их надо, кормить, станом ставить, но минует день, стихнет все, а Дмитрий ходит и ходит по горнице. Поскрипывают половицы. Днем их и не услышишь, зато ночью… Так и думы.