— С умыслом. Иль ты Олега не знаешь? Эта лисица рязанская и с Мамаем сговорилась и на всякий случай передо мной очистилась, значит, Мамай его и не дождаться может, выжидать будет Олег, а Епифан приедет, расскажет, — гляди, Олег и совсем хвост подожмет. Нам он не помощник, а теперь и Мамаю наверняка помощи от него не будет.
— Того же Епишку Кореева он к Мамаю погонит с вестью о наших силах.
— А Мамай и без них о том сведал. Едем в Коломну, там Мамаевы послы ждут.
25. ПОСОЛЬСТВО ЗАХАРА ТЮТЧЕВА
Ока за спиной. Там, у впадения речки Лопасни, к ратям, идущим из Коломны, подошли рати Владимира Серпуховского. До сих пор в памяти рев ратных труб, приветствовавших подходившие полки, треск стягов, подхваченных ветром, крик ратников.
Скакавший рядом с Семеном Игнатий Кремень сказал:
— Мы уезжали, князья Глеб Друтцкий и Володимир Всеволож уже на этом берегу были, сейчас, поди, и весь их полк переправился.
— На то он и Передовой, чтоб первым Оку перейти, — откликнулся Мелик. — Ты, Игнат, другое смекни. Переправу рати начали когда? За неделю до Семенова дня. Уже не вышло по слову Мамаеву, уже в Семенов день Мамаю с Ягайлом и Олегом на Оке не стоять! Значит, и биться будем с супостатами не там, где они задумали, а там, где мы захотим.
Игнатий слушал, соглашался, а Фома вечно поперек ляпнет. Так и тут — вздохнул поглубже и заорал:
— Эй! Семка! Послушать тя — воевода! Все замыслы Мамаевы сведал, а вперед глядеть забыл, забыл, что в стороже ты…
Семен взглянул вперед, и из головы все раздумья как ветром выдуло, выхватил меч.
— Окружай!
Сразу замолк Фома. С глухим топотом рассыпалась широким полумесяцем сотня, охватывая ехавшую навстречу кучку татарских всадников.
Летят разведчики, только свист в ушах, а татары, как ехали, так и едут неторопливой рысцой. Семен понял: «Не то!» — Вгляделся, рассмотрел окруженного четырьмя мурзами Захара Тютчева, закричал Петруше Чурикову:
— Труби!
«Назад!» — печально заплакала труба.
Всадники и сами сдерживали коней, разглядев, что с татарами едет посол.
Сквозь распавшееся кольцо татар Семен подъехал к Тютчеву.
Они обнялись, трижды поцеловались. Семен подмигнул двум переводчикам:
— Здоровы ли, други, после ордынских харчей? Кумысом не опоганились?
— Там и душу опоганить недолго, — откликнулся один из толмачей. — Кумыс што, кумыс беда малая, ты, сотник, Тютчева спроси, што с ним было.
— Ладно, а ты тем временем переведи поганым мурзам, дескать, сотник Семка Мелик челом им бьет.
— Не надо! — сказал Тютчев.
— Как не надо? Чай, послы.
— Не надо! — так же упрямо повторил Захар.