Хан Хо снял с пальца перстень с массивным рубином:
— Ставки, конечно, неравные, но сегодня я щедрый.
Перепуганный Вэй застыл на месте, в тишине раздавался только плач его сестры, которую крепко держали стражники. Внук губернатора встряхнул мальчишку:
— Давай шевелись, а не то прикажу вспороть живот девке, чтобы в этой убогой деревне было хоть какое-то развлечение.
Вэй бросил. Церемониймейстер вслух назвал результат: максимальный. Хан Хо улыбнулся:
— Играем до трех бросков.
Внук губернатора бросил, и у него тоже выпал максимум. В решающем броске у Вэя выпало семь, у Хан Хо три, но он и тут не растерялся:
— Я сказал: до пяти бросков. Играем дальше!
В четвертом броске внуку губернатора снова не повезло, в пятом трижды была ничья, а в последнем у мальчика выпала двойная шестерка. Хан Хо рывком поднялся, обошел стол, взял Вэя за щеки и вложил в приоткрывшийся рот перстень.
— Ты победил, маленький оборванец, но не могу же я тебе проиграть!
По его знаку солдаты перерезали девочке горло.
Вэй тут же обмочился. Кто знает, может, в этот момент он и сделался заядлым игроком.
Шань Фен слушал его жалобные стоны. Наверное, он не думал ни о сестре, ни о внуке губернатора, а только о страшной боли в животе и о последнем звене в той длинной цепи, что привела его сюда: о ночи, проведенной за несколькими партиями маджонг>[16] в игорном доме Юй Хуа. В ту проклятую ночь Вэй сорвал самый крупный в своей жизни куш, а потом вдвое больше проиграл. Настоящие игроки никогда не побеждают. Ему не дали ни дойти до двери, ни достать нож. Шань Фен с подручными затащили его в какую-то комнату и предложили: долг с него спишут, если он согласится на небольшую, но тяжелую работу. Вэю предложили стать водолазом и погружаться на большую глубину.
— Но я ничего в этом деле не смыслю. Я не умею…
— Ты и о маджонге ничего не знаешь, что не мешает тебе играть.
Другого способа рассчитаться с долгами он все равно не видел. В тот момент Вэй воспринял предложение как большую удачу. А теперь корчится в гамаке от невыносимой боли. Завтра его очередь спускаться под воду, и вряд ли ему, вечно невезучему, выпадет лучшая доля, чем остальным ныряльщикам. Вэй вспомнил покачивающийся в волнах скафандр с телом того парня, что вытащили последним.
Шань Фен услышал, как земляк соскочил с гамака и, быстро перебирая длинными, как у аиста, ногами, бросился на палубу. Но уже посередине лестницы его настиг сильнейший приступ рвоты, а судя по дошедшему до Шань Фена запаху, он еще и обгадился. Бедняге действительно плохо, может, он даже умрет… Сейчас или позже, какая разница?