— У меня есть просьба… Вернее, близкий мне человек желает, чтобы организация оказала некую услугу.
Юй Хуа коротко усмехнулся:
— Ладно, мой маленький агент, я слушаю.
Несколько часов спустя Шань Фен, любуясь яркой голубизной Хуанпу, шел по набережной Вайтань, или по Бунду, как называли ее англичане. На берегу, сразу за топкой прибрежной полосой, возвышались здания иностранных торговых компаний, сверкающие респектабельной чистотой массивных фасадов. Их вид всегда вызывал у молодого китайца глухую злобу.
Шань Фен направился к входу в парк возле реки и остановился там, опустив голову. Изящные буквы таблички, висевшей над воротами, хлестнули его, как плетью.
ВХОД КИТАЙЦАМ И СОБАКАМ ЗАПРЕЩЕН
>[4]Уж лучше бы юноша не умел читать, но преподаватель Хань научил его счету, письму и чтению и даже латинскому алфавиту. Правда, в каллиграфии он много не преуспел, но кое-как справлялся. Грамотный парень теперь всякий раз видел в треклятом объявлении всю боль своей страны.
Попытка сорвать и уничтожить табличку провалилась несколько недель назад. Тогда, на его счастье, полицейский инспектор оказался толстым и неповоротливым. Он устроился на скамейке и делал вид, что читает книгу. «Жирный дурак, отродье японской сучки и прислужника колониалистов. Сидеть тут и охранять вывеску — единственное, чего ты заслуживаешь!» — Шань Фен отвесил ему шутовской поклон и бросился наутек.
Взглянув на ненавистную табличку, китаец повернулся и пошел к ипподрому. «У меня есть дело поважнее, чем торчать тут и тратить время, — подумал юноша, — Юй Хуа поручил мне задание, и он не тот, кто будет ждать».
Шань Фен никак не мог понять английской моды. Дамочки на трибунах были упакованы как мешки с рисом, с нелепыми шляпками на головах. Мужчины, несмотря на зной, упрямо носили тяжелые куртки сложного покроя, с непременными жилетами, которые годились только для того, чтобы стало еще жарче. Все они возбужденно следили за лошадьми. Женщины вели себя развязно и грубо, как и подобает тем, кто ничего не смыслит в бегах, а их спутники пытались за показной холодностью скрыть краску гнева, заливающую лица при неудачном заезде жеребца. Эти лицемеры корчили из себя больших господ, потому что за счет его страны у них водились деньги с продажи опиума. Обычная старая история.
Сегодня он немного перераспределит богатства иностранцев.
Золотой Дракон, легконогий, изящно сложенный жеребец-двухлетка, сын Короля Вест Мидлендса, считался абсолютным фаворитом четвертого заезда: за два года ни одного поражения. Он принадлежал тупому богатому англичанину. Все пари, естественно, заключались в его пользу и по самым низким котировкам, что заставляло игроков максимально поднимать ставки. Юй Хуа не мог упустить такого случая.