Стоя над первым прямым участком дорожки, Шань Фен разглядывал нелепые и скучные образцы западной моды. Рощица из молодых тополей скрывала строение с лошадьми от глаз публики. Он зашел с тыла, обойдя деревья вокруг. Как раз в это время на ипподром начал сыпать мелкий дождик.
Конюшня Золотого Дракона находилась ближе всех к роще, поэтому скрытно подойти к ней не составляло труда. Директор ипподрома мистер Уилсон сдержал слово.
Юноша пришел перед началом следующего заезда. В условленном месте его ждал малыш Ли. Увидев Шань Фена, он понимающе кивнул и направился к стойлу фаворита.
За жеребцом ухаживал европеец с розовато-фарфоровым лицом и большим носом. Когда появился китайчонок лет одиннадцати, конюх не удивился. Такая уж у него работа: вечно кто-нибудь приходит, особенно ребятишки, очарованные лошадьми.
Мальчишка улыбнулся и, не говоря ни слова, нагнулся, словно что-то поднимал с земли. Конюх не успел опомниться, как об его куртку ударил комок грязи с конским навозом. Китайчонок расхохотался и вразвалочку пошел прочь, а мужчина, наскоро отряхнув одежду, ринулся его догонять.
Тут начался третий заезд. Выстрел стартера и рев публики на трибунах заглушили остальные звуки.
Шань Фен проскользнул в оставшуюся без присмотра конюшню. Подойдя к жеребцу, он несколько раз ласково погладил его по морде, потом переместился к крупу и достал маленький, остро заточенный нож.
Быстрым, легким движением юноша коснулся сухожилия сразу под бедром животного. Конь беспокойно ударил копытом и негромко заржал, но звуки эти тоже потонули в шуме заезда. Шань Фен вышел, мысленно прося у жеребца прощения за то, что заставил его хромать.
Вернувшись в зону тотализатора, парень сразу заметил сухощавую аристократическую фигуру Генриха Хофштадтера, европейского покровителя, для которого выполнял множество разных поручений. Светлый льняной костюм болтался на тощем теле старика. Профессор, поглаживая седые усы и бородку, дожидался очереди сделать ставку. Кто-то нечаянно толкнул немца, и тот потерял пенсне, причем, водружая его снова на нос, непрерывно извинялся, приложив руку к шляпе. Ученый был неуклюж в мелочах повседневной жизни, но гениален в научных исследованиях. По крайней мере, так считал Шань Фен. Он не понимал сути открытий Хофштадтера, но рассуждения профессора казались ему убедительными, а энтузиазм вызывал восхищение. Наблюдая, как старик шел к стойке, чтобы поставить на Золотого Дракона и проиграть, китаец испытывал почти нежность.
— Не стоит делать ставку, герр Хофштадтер. — Мягко, но решительно Шань Фен взял профессора за руку, протянутую к человеку за окошком. — Пойдемте отсюда.