Некоторые из нас могут помнить, как Гитлер приказал расстрелять майора Шеллера, ответственного за мост Людендорффа в Ремагене в марте 1945 года, потому что взрыватель заложенного заряда не сработал в результате огня противника, и мост попал в руки американцев почти неповрежденным[26]. К несчастью, ни один высокопоставленный офицер не посмел предотвратить эту жестокую, бессмысленную казнь!
За эти два дня я ни разу не сомкнул глаз. Днем я непрерывно осматривал мост и держал контакт с сержантом-сапером, который должен был нажимать на рычаг взрывной машинки. Ночью я стоял на северном берегу и вслушивался в темноту. Кроме того, у нас были посты наблюдения перед мостом; части противника могли появиться у моста раньше нашего арьергарда или даже перед нашими рассеянными частями.
Через два дня отступающие посты сообщили, что русские приближались к мосту по окружности. Мы убрались с моста, и я отдал приказ на подрыв. Во многих случаях результат подрыва моста оказывается сомнительным. Войска с современным оснащением едва ли возможно остановить даже взорванным мостом. После взрыва средние секции нашего моста медленно поплыли по реке вниз по течению.
Северные и южные концы моста оказались выброшены из воды на берега. С маленького холма мы увидели русских у реки и затем вернулись к командному пункту корпуса, где выяснилось, что нас прикрывали только тонкие линии патрулей. Никто из нас не мог знать, сколько наших товарищей осталось позади на северном берегу реки. У меня до сих пор остаются значительные сомнения.
Моей последней, несколько выбивающейся из ряда, работой в России была должность коменданта города. Мне кажется, что город назывался Секретария, или как-то так. Выстроен он был так же, как и все города в той части Советской империи, где несколько квадратных километров, больше или меньше, не играют роли. Вечером, когда я зашел в одно из немногих крупных, крепких зданий, чтобы узнать, кто и что было в нем, я обнаружил, что оно было полно немецких «земляков». Даже хотя некоторые были тяжело ранены, было очевидно, что о них никто не заботился. Я был столь поражен, что буквально не мог произнести ни слова! Когда ко мне наконец вернулась речь, я пообещал раненым, что я сделаю все, что я могу, чтобы вывезти их оттуда.
Я быстро дошел до радистов и спросил их, могли бы они выйти на связь со штабом более высокого уровня, возможно штабом армии. Радисты ответили утвердительно. Тогда я попросил, чтобы они отправили сообщение по радио в армию, что «в Секретарии есть много тяжело раненных, и более нет возможности перевозить их по земле. Можно ли перевезти их по воздуху? Подпись — комендант Секретарии».