Ошеломленный Том не понял, чем вызвана ругань капитана. Он молча занял свое место. Рубашку Том Смок стащил заранее. Мощные мускулы перекатывались под кожей здоровяка.
— С Богом, ребята.
Суда сблизились до расстояния нескольких ярдов. Горизонтальный бушприт люггера напомнил Ланцетнику копье, пронзающее дракона. «Вот еще, шутки воображения». Несколько последних секунд суда сближались в полной тишине — не стреляли ни с той, ни с другой стороны. Баррет опустил веки, мысленно читая полузабытую молитву.
В следующее мгновение страшный грохот обрушился на людей. Люггер дрогнул, как подстреленная в прыжке кошка. Носовая часть судна вздернулась, палуба накренилась, кто-то из марсовых снайперов сорвался с площадки и полетел вниз — тело крутнулось в воздухе и шумно рухнуло в воду.
— Рифы! — бешено заорал Баррет.
Невредимый «Фома» осторожно «пятился» назад. Видно, на барке со стороны кормы спустили несколько каноэ с гребцами, и на тросах подтягивали свой корабль подальше от опасного места.
«Испанцы заманили нас в ловушку, тут черные камни прикрыты темной водой, а на закате скала сливается с морем. Всего половина ярда воды над острой верхушкой рифа… Эти пол-ярда будут стоить нам катастрофы».
Люггер бился на камнях будто живое существо. Томас Смок опомнился первым. Он вонзил приготовленное бревно в неширокую щель между корпусом люггера и камнями.
— Убрать паруса! Рубите снасти. Берите доски, все, что найдется, — помогите ему! — кричал Баррет.
— Бесполезно, — дребезжащим от паники голосом заорал кто-то из матросов.
— Ни с места, трусы! Нам некуда бежать — вокруг вода и испанцы. Слушайтесь меня, или вам всем конец — нужно попытаться спасти судно.
Небо, все еще подсвеченное багровыми красками заката, стремительно темнело — но не от подступившей ночи. Мучительная тревога овладевала душами. Баррет видел, как исказились лица. Теперь вместо напряжения схватки отчаяние витало над местом. Казалось, поблизости гудят аккорды органа, но эти звуки оставались слишком низкими, чтобы тронуть людское ухо. Баррет почувствовал непривычную слабость и понял, что впервые в жизни сам находится на грани паники.
— Питер, Питер…
Врач Генри Кид стоял рядом.
— Питер — ты слышишь?
— Нет.
— Это вздохи моря, их нельзя уловить ухом, но можно почувствовать кожей или душой. Океан плачет, когда надвигается сильный шторм.
Из насупившейся тучи брызнули первые капли дождя. Эта влага как будто потушила небесное пламя — краски заката преждевременно пожухли, и ночь поглотила рифы, залив и контур гибнущего корабля. Темноту разгоняли лишь тревожные отсветы фонарей.