Маша, с трудом проведя вечер в обществе отца и брата (Лидия уже уехала), наконец заперлась у себя и предалась мятежным размышлениям. Закрыв лицо руками, она сидела за столом и вспоминала сегодняшний день. Одинокая свеча горела перед ней, отблеск ее играл на оконном стекле, делая зимнюю темноту вовсе непроглядной.
Никита Александрович Мещеряков, ее жених… Как странно… Что между ними произошло сегодня? Что это было? Как он посмел… Как посмела она…
Она и ненавидела, и трепетала одновременно. Ей было страшно, страшно собственных чувств. Ненавидела ли она его? Или наоборот…
Маша думала, что в его объятиях ей было вовсе не так ужасно, как она воображала себе, распаляя некогда свою неприязнь к жениху, навязанному ей выбором отца. Теперь же в ее голову закралась мысль о том, что не будь Алексея и повернись все несколько иначе, она бы безропотно пошла замуж за князя и даже, верно, полюбила бы его.
– Да что это я! – внезапно сказала она вслух. – Как я могу?
Неожиданно ее мысли повернулись совсем иным образом. Измена Алексею Ивановичу – вот что это такое! Измена ее любви, ее чувствам к нему! Но…
Но тут оба молодых человека вставали перед ее мысленным взором. Одного она знала давно и думала, что любит, другого увидела совсем недавно и воображала, что ненавидит.
Но холодность первого иногда обескураживала ее и заставляла сомневаться. О нет, не в нем, в себе! Пылкость же второго, этот неожиданный поцелуй… Неужели он влюблен в нее?
Думая об этом, Маша покраснела. Ей было неловко даже перед самой собой сейчас. Она вспомнила, как они разговаривали в парке с Никитой, как он сказал ей о своей любви и как… Как поцеловал…
Маша вздохнула.
– И в зеркале я видела его… – пробормотала она.
Но что же получается? Выходит, зеркало ей напророчило? Или… Или же она нашла просто оправдание тому, чтобы не бороться, чтобы не отстаивать свое счастье! Отказаться от Алексея с чистой совестью только потому, что какое-то глупое зеркало показало ей другое лицо и что этот другой был так настойчив! Да, именно настойчив, и опередил нерешительного (она именно так и думала – нерешительного) Алексея. Просто он слишком деликатен, слишком утончен и воспитан!
– Если я сейчас же не решусь, то после уже будет слишком поздно. Я люблю Алексея Ивановича. Я в этом уверена…
В словах Маши было мало решимости. Но это был лишь девичий стыд, как она полагала. Его следовало побороть. Следовало биться за свое счастье. Она достала и перечла послание Ловича, которое тот прислал ей в ответ на ее письмо. Холодный и разумный тон его ответа не останавливал ее больше. Она поймала себя на мысли, что письмо Никиты Александровича, буде он вздумал написать ей, было бы совсем иным, под стать его словам и поступкам, но… Но ведь Алексей Иванович лишь щадил ее чувства. Он не навязывал себя ей, он хотел, чтоб она выбрала сама, не то что князь, который хотел подчинить ее своей воле! Решено!