Обычно вечерами, когда мама рано ложилась спать, я сидела в своей комнате с открытой дверью на случай, если ей что-то понадобится. Теперь же я спустилась на первый этаж и зажгла все люстры. Не несколько лампочек, как мы это делали обычно, а все. И среди этого ослепительного света в половине одиннадцатого в сопровождении Энни появился инспектор Бриггс.
Он вошел, задумчиво пощипывая верхнюю губу и несколько осуждающе улыбаясь.
— Извините, что опять беспокою вас, мисс Холл.
— Все в порядке, инспектор. Садитесь, это удобное кресло.
Он сел, заметив, что ночь холодная, а в комнате тепло, но потом вдруг сказал, что подбросил Джима Веллингтона домой.
— Думаю, вам интересно это узнать, — заметил он небрежно.
— Не понимаю, почему вы вообще его забирали, — сказала я.
— Знаете ли, полицейские не кудесники, они просто трудяги, делают все, что могут. И то, что мы отпустили Веллингтона, ничего не значит. Дело в том, что у нас есть на него довольно хороший материал, но через присяжных это не пройдет. Вот в чем дело, мисс Холл!
— И вы пришли сюда за помощью?
Он весело покачал головой.
— Нет. Я вообще не собирался сюда приходить, но увидел свет в окнах. А вы умная молодая женщина и, можно сказать, наш свидетель. И мне, конечно, хотелось бы узнать, что вы уронили на тротуар прошлой ночью и почему вернулись, чтобы поднять это. Но вы ведь не скажете мне, что это было?
— Мой носовой платок.
— А вы поклянетесь в суде, что это был носовой платок?
Я ничего не ответила, и он кивнул головой.
— Вот видите, как нам приходится работать, — сказал он. — Не хочу вас запугивать. Что бы это ни было, вы, вероятно, уже уничтожили этот предмет. Но, вполне возможно, такое молчание, как ваше, может привести на электрический стул невинного человека. Подумайте об этом. Наш человек говорит, что это был конверт.
Я молчала, и тогда он сказал:
— Я проверил Дэниелса, дворника, о котором вы говорили. У него все чисто. Никаких следов крови, ничего. Судимости у него нет. Спокойный человек, несколько эксцентричный. Живет один на улице, что за госпиталем, вот уже десять лет. На войне ранен шрапнелью в ногу. Пошел на фронт добровольцем, несмотря на возраст, а теперь не требует за это никаких преимуществ. Довольно приятный человек, но замкнутый. Мог бы найти себе работу получше по его способностям, хотя и не говорит об этом. Но в наше время человек бывает доволен, если у него есть хоть какая-то работа.
— Значит, этот человек вам нравится. Поэтому вы готовы подозревать в убийстве Джима Веллингтона! Разве я не права?
Он улыбнулся.