Я козявку за землю спустил, смотрю.
— Вон оно, — говорю — наше Пестимьяново. Дошли мы.
Тут мы сели на дорогу и в голос заревели, как маленькие.
Когда мы наконец дошли до деревни, оказалось, что ее кто-то сильно пограбил. Хотя у нас и грабить-то нечего, если только у того богатого геморроя. Двери выломаны, замки сорваны, иногда окна разбиты — кто-то на славу здесь погулял. И всех собак постреляли, так и лежали, кто на улице, а кто во дворах. Лошадей и коров не было, увели. Куры, правда, остались.
Я — домой, а дома полный разгром, и компьютер наш большой утащили. Маленький-то еще на перроне бандиты отняли. Я к тайничку своему под порогом, второй ножик оттуда взял, а медаль оставил (у меня там медаль лежала, нашел), потом в доме порылся, миску нашел, пару ложек, котелок солдатский от папы, картошку с полу собрал, луковку. Трав маминых с подоконника взял и разорванную упаковку бинта. Все. Если 6 я себя хорошо чувствовал, то и по другим бы домам прошелся, потому что теперь в деревне все наше стало — мое и козявкино, только сил не было, завязал все в узел из старой маминой юбки и пошел к дому богатого геморроя, где меня козявка ждала.
Сидит на пороге и кричит мне издали:
— Есть подвал! Хороший!
Подошел ближе, она уже тише:
— Только еды там никакой нет. И свет не включается почему-то.
Я говорю:
— Разберемся. Деревня большая, что-нибудь да найдем. Взрывы же только завтра.
И плюхнулся рядом с ней на ступеньку. И чувствую, сил совсем нету.
А козявка все понимает, надо же. Взяла меня за руку, подняла, повела внутрь, хоть и сама хромает.
— Вот, — говорит, — подвал.
Я зажигалкой посветил, смотрю — а подвал-то винный, только вино из него забрали. Полки для бутылок рядами, да и на полу кой-где бутылки валяются, разбитые и пустые, а еще там был громадный диван, а перед диваном стол, зеленым сукном обитый. Да еще стулья поломанные вокруг стола. И правда, на припасы даже никакого намека. В холодильниках, наверное, наверху он припасы свои держал. Но те, я по дороге в подвал заметил, стояли оба раскрытые и пустые.
Я — на диван и словно бы отключился. То есть не заснул, все вижу, но ничего не понимаю, лежу. Слышу вдруг через какое-то время:
— Вот, попей.
Стоит передо мной козявка, в руках у нее чашка, а в чашке чай. Как она ухитрилась тот чай сварганить — загадка.
Я чаю отхлебнул, говорю:
— Это… А как тебя зовут? Я забыл.
— Лика.
— А меня Леша.
— Я знаю.
— Знаешь, Лика, — говорю, — если ты еще не раздумала, то я тебе сегодня воткну.
— Конечно, — говорит. — А как же иначе.
— Только не сейчас. Сейчас я чего-то… не очень. Ладно?