Здесь, внизу, Джек провел всю ночь, углубившись в коробки со старыми записями, одержимый безумным чувством, что время иссякает и надо торопиться. Самые важные отгадки, связи, которые бы все прояснили, по-прежнему ускользали. Пальцы Джека от похрустывающих старых бумаг пожелтели и испачкались. Он так увлекся, что один раз забыл проверить котел. Давление он сбросил накануне вечером, около шести часов, сразу, как спустился сюда. Сейчас было…
Он взглянул на часы и вскочил, зацепив ногой кипу старых накладных. Та перевернулась.
Иисусе, четверть пятого утра.
Позади буянила топка. Котел ревел и свистел.
Джек подбежал к нему. Похудевшее за последний месяц лицо сейчас густо покрывала щетина, придавая ему изможденный вид узника концлагеря. Манометр показывал двести десять фунтов на квадратный дюйм. Джек вообразил, что видит, как бока старого, заплатанного и заваренного котла вспучиваются от смертельного напряжения.
(оно ползет… коли эта стрелка доберется до ста восьмидесяти, меня ни какими коврижками не заманишь спуститься и стать рядом с ним…)
Вдруг заговорил холодный, искушающий внутренний голос.
(Пусть его. Иди, забери Венди и Дэнни и уматывай отсюда на хрен. Пусть шарахнет!)
Джек буквально видел этот взрыв. Двойной раскат грома, который вырвет у этого места сперва сердце, а потом душу. Котел разлетится с оранжево-лиловой вспышкой, от которой весь подвал зальет дождь горящей раскаленной шрапнели. Мысленно Джек видел, как, подобно страшным биллиардным шарам, от стен к потолку отскакивают раскаленные до красна ошметки металла – свистящая в воздухе зубчатая смерть. Часть их, конечно, пронесется прямо под этой каменной аркой, подожжет старые бумаги по другую ее сторону и, черт побери, до чего же весело те запылают! Уничтожь секреты, сожги разгадки, эту тайну никогда не решить ни одной живой душе! Потом взорвется газ, оглушительно заревет и затрещит пламя, и эта огромная горелка превратит всю середку отеля в настоящее пекло. Лестницы и коридоры, потолки и комнаты – все утонет в пламени, как замок из последней серии «Франкенштейна». Пламя перекинется в крылья дома, заспешит по сине-черному плетению ковров подобно нетерпеливому гостю. Шелковистые обои обуглятся и свернутся. Тут нет ни одного разбрызгивателя, только устаревшие шланги, воспользоваться которыми некому – ни одна пожарная команда на свете не доберется сюда раньше будущего марта. Гори, детка, гори. Через двенадцать часов останутся лишь голые кости, и все.
Стрелка манометра поднялась до двухсот двенадцати. Котел кряхтел и стонал, как старуха, пытающаяся встать с кровати. По краям старых заплат заиграли свистящие струйки пара. Шипели крохотные шарики припоя.