Возвращаясь к исходному умозрению, в котором жизнь человека предстает как космический акт соития: маленький гибкий фаллик растет, наливается, толстеет, крепнет, деревенеет, окостеневает, каменеет (старческий склероз и сухостой), а когда человек умирает — он совсем прям: ноги протягивает (тогда как из утробы рождается комочком свернувшимся, но и здесь: если идет головой и так на свет выходит, — то хорошо; и умершего хоронят головой к солнцу, к свету — на Восток), — мы можем двояко выразить соединение человека со всем, с полнотой бытия: наполнить мир собой — или объять полноту бытия в себе. Первое выражение — мужское, второе — женское. Первое рождает в человеке стремление к величию — быть большим фаллом: чтоб не смело веков теченье следа, оставленного мной! — и «Памятник» Горация есть навечно торчащий он — как фалл. Кстати, недаром художественная идея бессмертия именно как Памятника приведена в Россию, естественно, мужским поэтическим духом:
Ломоносова, Державина, Пушкина — и потом ни у кого не воплощалась, чем обнаруживается женское начало в русских поэтах. И если у Пушкина, южанина, эта идея органична, то в общем то, что она проступает и у россиян Ломоносова и Державина, связано с подражательным еще периодом русской литературы, ненадежностью еще русского слова и пользованья еще готовым, хоть и переделкой его. А в XIX в., когда русская поэзия нашла себя, с «Памятниками» было покончено. Зато появились мечты — об исчезновении, растворении, слиться со всем, т. е. не мир наполнить собой, а себя, свою полость наполнить миром, «объять необъятное» (недаром именно так сформулирована эта мечта Козьмой Прутковым: т. е. быть грандиозной полостью, вакуумом, влагалищем, маткой, чтоб вместить в себя гигантское туловище — необъятное), «захватить все!» — мечтает Толстой в работе над «Войной и миром»; Блок:
Нам внятно все- и острый галльский смысл,
И сумрачный германский гений!
Василии Розанов — теперь можно шифр раскрыть, но тогда его имя подпадало под категорию неупоминаемости. — 14.XI.89
Недаром в русском языке к 1-му склонению с женским окончанием «а» относятся и многие обозначения мужских идей- юноша, воевода Напротив, о женщине стали говорить в мужском роде: строитель, педагог, товарищ, словом, — «свой парень». Везде в других языках для этого есть точные родовые слова или суффиксы В России — большее марево, неразличенье в этом отношении недаром перечислены мужские образы (свойственные духу западноевропейских народов, более деятельных, огненных): «смысл», «гений», а русское действие: внять, обнять, т. е. женское, материнское, на лоне своем упокоить мятежного