— Филипп, — говорю я.
— Да.
— У тебя футболка наизнанку надета.
— Правда? Вот черт. — Он стягивает ее через голову. — Значит, я целый день так хожу.
Я медленно киваю, соглашаясь с его ложью. Я стар. Мне грустно и не до разговоров.
— Все бывает, — говорю я. — Жизнь — штука причудливая.
15:20
Сегодня приз за Перетягивание одеяла на себя во время шивы получает Арлин Блайндер, тучная соседка с кислой миной и темными варикозными сгустками на толстых, пятнистых ножищах. Описание, чего уж греха таить, нелестное, но и видок с наших низеньких стульев открывается не из приятных: необъятные раздвинутые ноги, уходящие вглубь целлюлитными валиками, а выше — слои подбородков и волоски в ноздрях. Короче, трудно представить более далекую от совершенства человеческую особь, чем Арлин Блайндер. Белого пластикового стула под ней даже не видно — точно она втянула его в свои телеса без остатка, только тоненькие металлические ножки кряхтят и стонут от каждого ее движения. Эдвард, муж Арлин, тощий и длинный, как кочерга, сидит подле жены молча, и это, похоже, его постоянное состояние. Где-то, должно быть, есть контора, куда он ходит, работа, которую он делает, но умеет ли он разговаривать, доподлинно известно только Арлин.
— Мы расширяем кухню, — говорит она, словно отвечает на никем не произнесенный вопрос. — И это сущий кошмар. Сначала, когда они рыли котлован для пристройки, оказалось, что в земле лежит огромный камень, величиной с целый автомобиль. Пришлось пригнать кучу техники, и они его в конце концов выковыряли. Два дня на это угрохали. Потом вырыли-таки котлован, и тут вдруг выяснилось, что старый фундамент, на котором стоит кухня и весь дом, совсем раскрошился и его необходимо укрепить. О чем только думают эти люди?! Ведь это еще пятнадцать тысяч на ветер! Если б я знала наперед, во что это выльется, и затевать бы ничего не стала.
Для истории отмечу, что в гостиной, кроме этой дамы, имелись и другие посетительницы, в основном старинные подруги матери, милые женщины средних лет, даже привлекательные по-своему, во всяком случае пребывающие на ранних, почти незаметных стадиях возрастных изменений и в постоянной борьбе с ними — с помощью масок, корсетов и кричаще модных юбок, купленных в дорогих универмагах. Эти дамы не сходят с беговых дорожек, имеют личных тренеров, играют в теннис в закрытых клубах, однако их бедра становятся все шире, ноги — все полнее, а грудь обвисает все больше. Некоторых спасает хорошая наследственность, но, увы, ненадолго: все равно они похожи на неумолимо тающие эскимо, которые медленно, но верно стекают с палочки. На их лицах — печать мудрости и некоторой отрешенности, они тихо сидят вокруг матери, а Арлин трубит немолчно, точно слон-вожак, подавляя всех вокруг.