Анна молчала. В душе она чувствовала, что Сергей прав, но страх все еще не покидал ее.
— Знаешь, — вдруг по‑новому мягко произнес Сергей, — я, пожалуй, скажу тебе, почему эта скамейка — самое мое любимое место. Хочешь?
Она кивнула.
— В тот день, когда я прилетел из Амстердама, я не пошел на ТВР сразу, просто не смог. Почему‑то я поехал в этот парк, сел на эту самую скамью и стал думать о моей любви к тебе. Я даже нацарапал твое имя на спинке скамьи, как мальчишка. Да вот оно!
— Значит, это сделал ты? — удивилась Анна. — Надо же, как иногда бывает: мечтаешь о чем‑то, не подозревая, что все уже исполнилось.
— Ну‑ка объясни, — потребовал Сергей.
— Кому? Тебе? Да ни за что! — Она не на шутку рассердилась из‑за того, что ее тайные мысли оказались раскрытыми так недвусмысленно.
— Значит, ты все‑таки хочешь быть любимой? — допытывался Сергей. — Хочешь? Ведь хочешь?
— Я не стану отвечать на такой вопрос, — пролепетала Анна.
— Ах, не станешь? Не станешь? Тогда я тебя заставлю. Ты всю жизнь считала, что я нахал, так вот: ты даже не представляешь, до какой степени. — Он взял Анну за плечи, резко притянул ее к себе и приник губами к ее губам. — И попробуй только повтори хоть раз, что не отвечаешь на мои ласки и что не любишь меня, — успел сказать он между двумя поцелуями.
— Люблю, — едва слышно шепнула Анна. — Люблю тебя, люблю…
Лилечка проснулась среди ночи в холодном поту, включила ночник. Кажется, ей приснился какой‑то кошмар, потому что она кричала во сне. А может быть, и на самом деле вскрикнула и проснулась от своего же голоса, такое бывает.
Алексей заворочался, приоткрыл глаза.
— Что с тобой? — спросил он сонным голосом.
— Ничего, хороший мой, просто приснился дурной сон. Ты же знаешь отчего.
Алексей знал. Ничего особенного в этом действительно не было. Лилечка дохаживала последний, девятый месяц и нередко теперь плохо спала по ночам.
— Это всего лишь кошмар, — объяснила она, — успокойся, любимый. — И улыбнулась: Алексей уже спал, смешно уткнувшись лицом в подушку.
Лилечка вздохнула, выключила свет. Некоторое время она лежала и смирно глядела в темноту. Глаза уже начали сами собой закрываться, как вдруг живот сдавило болью. Это была какая‑то особенная боль. Она поднялась волной, сжала живот со всех сторон, стала почти невыносимой и вдруг медленно отпустила. И тогда Лилечка наконец поняла, что именно ее разбудило и что это означает.
Она отдышалась, включила свет и слегка потрясла спящего мужа за плечо.
— Леша, проснись, — тихо позвала Лилечка. — Кажется, началось.
С Алексея мигом слетел весь сон.