* * *
Интерлюдия: Моим друзьям
[37]В длительных поисках истины, веры
и боли,
Кто-то верхом, кто-то просто
с дорожной клюкой,
Мы уходили из дома по собственной
воле:
Мы презирали уют и матрасный покой.
Под облаками мы рвали кольцо
парашюта,
В юность входя под его белоснежным
венцом,
Веруя в жизнь. Но порой выпадало
кому-то
Вниз, в перехлестнутых стропах,
— в ромашки лицом…
Гнали коней мы, отчаянно-нетерпеливы,
Нас проносящих сквозь годы, сомненья
и быт.
Если же кто-то не мог удержаться
за гриву —
Как мы спешили спасти его
из-под копыт.
Что мы узнали? Как пахнут сгоревшие
травы,
Как останавливать кровь и стрелять
на бегу,
Как нелегко быть всегда
убедительно-правым,
Старых друзей оставляя на том берегу…
Но расправлялись нам вслед ковыля
понемногу.
Память о доме, таясь, согревалась
в груди.
Что мы успели? Найти горизонт
и дорогу,
С вечною песней о той, что нас
ждет впереди.
* * *
От земли пахло сухой травой — летом. Игорь лежал на боку, прижавшись щекой к земле, и слушал, как неподалеку похрустывает, входя в дерн, лопата.
Ему копали могилу.
Крух.
Крух.
Крух.
Кто-то толкнул его в спину. Сказал:
— Вот он какой.
В голосе была ненависть, злоба была. Игорь напрягся, стараясь понять, кто стоят над ним. Ничего не ощутил, но спросил уверенно:
— Уигши-Уого?
Вабиска, пихнувший его, отошел. Поспешно.
— Заканчивайте копать! — послышался приказ. Игорь вновь прижался к земле щекой, стараясь запомнить, унести с собой запах лета.
— Готово, отец мой, — отозвался еще кто-то, и брошенная в сторону лопате вошла в дерн.
Сильные руки вздернули Игоря вверх и поставили на колени. Чьи-то пальцы, захватив волосы юноши, отогнули назад голову, и на шее узкой полоской появился холодок.
Впервые за последний год Игорю изменило самообладание. Он вздрогнул и, невольно отстраняясь от лезвия, дернул головой, зарычав в бессильной ярости:
— Проклятье! Сволочи, животные — неужели вы зарежете меня, даже не развязав глаза?!
Почему-то в этот миг — последний миг жизни! — именно то, что он умрет во мраке, показалось ему самым страшным.
Ответа не было — только клинок на мгновение оторвался от шеи, чтобы — Игорь ощутил это! — полоснуть по горлу, перерезая его.
"М А М А," — отчетливо подумал Игорь.
Потом его отпустили, и он повалился — осел — на траву, а рядом рухнул еще кто-то. Послышались выстрелы, потом очередь. Кто-то дико визжал, кто-то за кем-то гнался, хряскали удары, слышались выкрики, разноязычная ругань. Его второй раз подняли сильные — но дружеские! — руки, с глаз содрали повязку. От резанувшего света Игорь невольно вскрикнул и зажмурился — мир показался ему хлынувшими со всех сторон потоками расплавленного металла. Еще кто-то обнял — именно обнял! — юношу, и, ничего не видя сквозь струящиеся из глаз — впервые за много лет! — слезы, Игорь все-таки сказал: