— Кто это был? — спросила, она уже в самолете.
— Один из моих адвокатов, — его ответ прозвучал подчеркнуто бесстрастно.
Она терпеть не могла взлет. И пока не набрали высоту, так и сидела с закрытыми глазами. Люка рядом не было. Он сидел на противоположной стороне салона и внимательно читал какой-то листок бумаги. Она видела, как он скомкал его и взял лежавшую перед ним на столике газету.
Щелкнув пальцами, он подозвал стюарда. Вскоре перед ним возник стаканчик виски. Опорожнив его одним долгим глотком, он вдруг встал и что-то быстро приказал стюарду, который пулей вылетел из салона.
— Кэтрин… иди сюда, — махнул он ей рукой. Она расстегнула ремень и встала. Лицо у него было мрачное, хмурое, он указал ей на сиденье напротив.
— Садись.
Когда она глянула ему в глаза, у нее сразу остановилось дыхание и пересохло во рту. В его ястребином взоре читалась такая ярость, что трудно было не прийти в ужас.
— Я еще не окончательно потерял от тебя голову, — начал он сдержанно. — Ты должна мне все объяснить. Пока я тебе еще верю, но моя вера уже висит на волоске.
— Ты меня пугаешь.
Он не отрывал от нее пристального взгляда, который, казалось, снимал с нее кожу.
— На прошлой неделе Рафаэлла сказала мне одну вещь, в которую я наотрез отказался поверить. После твоего исчезновения пять лет назад она несколько недель прожила в нашей квартире. Я хотел, чтобы в ней все время кто-то был, на тот случай, если ты позвонишь или надумаешь вернуться.
Она кивнула, ничего пока не понимая.
— И вот на прошлой неделе она мне заявила, что тогда звонили от какого-то врача, узнать, почему ты не зашла за анализом.
Опустив голову, она разглядывала столик, шея у нее покрылась гусиной кожей, она поняла, что судный час пробил.
— По этому звонку и еще каким-то мелочам, на которые она потом натолкнулась в квартире, — продолжал Люк таким же убийственно спокойным тоном, — Рафаэлла догадалась, что ты, уходя, была беременна.
Она вздрогнула и опять окаменела, уставившись на какое-то пятнышко на столе.
— Она считает — если вообще вся эта история правда, — что ты сделала аборт. Она говорит, что тогда не посчитала нужным делиться со мной своим открытием. Но память оказалась у нее неплохая.
Кэтрин молила Бога, чтобы он протянул руку и унес ее куда-нибудь, где Люк ее не достанет. Слова застряли у нее в горле. Мозг отказывался работать.
— Она, естественно, считает, что ребенок, если он действительно был, не от меня. Она уверяет, что виновником был Холстон, — продолжал он все тише и тише, отмеривая и взвешивая каждое слово. — Вероятно, теперь ты понимаешь, почему я так на нее разозлился. Прошло столько времени, и вся эта история показалась мне совершенно невероятной и просто безумной. Я не поверил ни одному слову. Я доверял тебе.