Казалось, ей на плечи легло бремя всех смертных грехов. У нее все тряслось — внутри и снаружи.
— Теперь твоя очередь подтвердить мне, что в ее словах нет ни капли правды. Ты понимаешь, Рафаэлла упряма. Когда я отказался говорить с ней по телефону, она связалась с моим адвокатом в Риме и рассказала ему подробности того, что ей удалось выяснить в Англии, — говорил он. — Антонио трясся всю ночь, прежде чем набрался храбрости сообщить эти факты мне. Он решился, когда в английской газете появилась статья, касающаяся тебя…
— Я… не думала, что так получится! — с болью воскликнула она. — Я собиралась рассказать тебе обо всем, когда мы прилетим в Англию… — У нее перехватило дыхание.
— Смотри на меня, — в бешенстве приказал он. — Ты подтверждаешь, что это правда? Что ты была беременна? Что ребенок действительно был?
Она дважды кивнула, точно болванчик, лишившись дара речи от волнами исходившей от него ярости.
— И ты… вышла… за меня… замуж? — Он начал медленно подниматься над столом, слова с трудом слетали с его напряженных губ.
— А что, ты считаешь, я должна была делать? — пролепетала она.
— Что считаю? Что считаю? — зарычал он, точно тисками сжав ей рукой запястье и буквально стаскивая ее с сиденья.
— Мне больно!
— Лучше бы уж он не был моим! — выкрикнул он в ярости.
— Разумеется, он твой. Разумеется, твой. Почему ты так говоришь? — всхлипнула она, внезапно ослабев.
Он ударил себя кулаком в ладонь и резко отшатнулся от нее. Все его тело дрожало от самой дикой ярости.
— Если я к тебе прикоснусь, я тебя просто убью. Cristo, убирайся с моих глаз, пока я еще держу себя в руках!
— Люк, пожалуйста… — упавшим голосом проговорила она.
Он снова нагнулся к ней, точно разъяренная кошка, готовящаяся к прыжку.
— Если бы это был не мой ребенок, может быть… да, может быть, я смог бы тебя простить, потому что тогда по крайней мере я мог бы понять, почему ты сбежала. Но это! — он резко развел руки. — Этого я вообще не могу понять!
— Если бы ты успокоился… — перебила она умоляюще.
— Успокоился? Я узнаю, что у меня есть почти уже пятилетний сын, о котором я ни сном ни духом не подозревал, и ты предлагаешь мне успокоиться?
— Я должна была сказать тебе об этом прошлой ночью.
— Прошлой ночью? — повторил он, не веря своим ушам. — Прошлой ночью, когда ты, точно шлюха, извивалась у меня в руках, я сам не дал тебе ничего сказать! Я говорю не про прошлую ночь и не про прошлую неделю! Я имею в виду то время пять лет назад, когда ты была беременна!
Грубость его определения в адрес ее ночного поведения вонзилась ей точно нож в сердце.