— А лилия?
— Белая лилия — невинность, желтая — символ тщеславной гордости.
— Чванства, — улыбнулся Генри.
— Чванства, — рассмеялась я в ответ.
— Базилик — символ бедности. Вот здесь я категорически против. Довольно-таки привлекательное и ароматное растение.
— Согласен. Но, возможно, у этого определения есть незамысловатая история. Глубокая и печальная.
— Возможно.
— А о розах… Знаете что-нибудь?
— Ах, розы. Вот желтая роза, по мнению одних, — вестник разлуки, измены, а, по мнению других, — символ супружеской любви.
— Странное сочетание.
— Согласна. А Вам какие цветы больше всего нравятся?
— Розы… И теперь — еще и соцветия мирта.
Я смущенно улыбнулась.
— А вот душистый горошек означает деликатность, папоротник — доверие, нарцисс — фатовство, камнеломка — дружбу.
Я заметила, что Генри улыбается.
— Что? — смутилась я. — Вам не интересно?
— Что же Вы, как могли такое подумать. Честное слово, мне очень интересно и я все запомнил.
— Да не уж то, — рассмеялась я.
— Да, так и есть. Мирт — читая любовь, фиалки — скромность, кувшинка — равнодушие и холодность, ноготки — ревность, желтая лилия — тщеславная гордость, базилик — богатство.
Я рассмеялась.
— Но, а что? Пусть будет по-нашему. Да? — улыбнулся в ответ Генри.
— Тогда уж благородство.
— Хорошо, базилик — благородство, душистый горошек — деликатность, папоротник — доверие, нарцисс — фатовство, камнеломка — дружба. Правильно?
— Почти, — засмеялась я.
— Как "почти"? А что не так?
— Да, все так, — все еще подавляя смех в себе, закусила я губку.
— Так бы и сразу. Хороший я ученик?
— Отличный.
— Спасибо.
Вновь время мчало куда-то, как неугомонное. Вновь стемнело. Вновь наступила пора прощания.
Но я знала, что наступит завтра — и мы вновь встретимся, вновь будем вместе.
Едва на часах пробило полдень, как в Демпсифилд въехала карета.
"Оливия," — раздалось в моей голове. Это она. Я бросилась на встречу.
Дверь распахнулась — и вышел Уолтер.
— Здравствуйте, мистер Демпси.
— Распорядитесь приготовить нашему гостю комнату. И да, мы очень голодны. Пусть поторопятся.
Вдруг за ним показалась фигура незнакомца. Тот улыбнулся и немножко склонился, приветствуя меня:
— Эдвард Мендвуд.
— Эмили Скотт.
Я заметила яростный взгляд Уолтера в свою сторону, взгляд, полный пренебрежения и негодования.
— А мисс Оливия?
— Эмили, неужели я непонятно выразился?
— Простите, что?
— Я дал распоряжение, сделайте милость выполнить.
— Да сэр.
Эдвард ухмыльнулся.
Да уж, в плену удивительного и безумно приятного общества с Генри, я и забыла, почему не люблю людей.
Я отправилась на кухню.