(… тяжелая, долгая пауза заставила меня опомниться — давно вода уже переполнила посудину… и выбегала прочь в раковину — отлить ненужное… и поставить на плиту)
Несмелый разворот, взгляд на Марата…
— А я ее любил. Очень, — вдруг продолжил Дюан. — Даже готов был простить. Забыть всё… Пока однажды, в одной из очередных ссор, Женье мне не выдала, не высказалась, мол… я — не достаточно для нее хорош, и потому она, несчастная…. в горе… была вынуждена искать утешение в чужих объятиях…
Тогда я впервые задумался.
Замер, остановился от глупого, упертого бодания окружающих:
я впервые почувствовал нелепую, дурманящую пелену на своих глазах. Впервые стал предпринимать попытки посмотреть на всё творящееся трезвым взглядом.
…
Это потом она уже приплела историю, мол, Берн ее заставил. Едва не насиловал всю неделю…
А откажись она — сразу убил бы, растерзал…
Но это чушь…
Чушь! Полная…
— Но… может…
— Патти, нет! Оливия всю свою жизнь играет с Берном — отказ за отказом, и едва ли не унижает его при всех. Нужно лишь желание. Желание играть за… или против.
Если бы, если бы Женье руководил страх — я бы всё забыл, и даже, несомненно, попытался бы отомстить этому ублюдку.
Но… и идиоту ясно, тот ее "медовый месяц" — был, не что иное, как желание пробиться выше.
Всё, что мне другие пытались втолковать те долгие месяцы, пока я был с ней вместе, вдруг открылось перед моими глазами.
Я понял…. какая она, и что ей было нужно от меня.
Деньги, статус, связи, власть.
Да и только…
Помню, как напился до чертиков тогда. Как прилетел, прибежал к нам домой, на квартиру, как схватил все ее вещи и стал выбрасывать на лестничную площадку. Она верещала, кричала, кляла меня — и требовала оставить ее в покое. Мол, не будь я такая сволочь, вполне мог подарить ей эту квартиру — а сам уйти, куда хочу.
… так и сделал. Я ушел, но и квартиру ту продал.
— Ты… сказал, что ты ее чуть с окна не выбросил…
(болезненно расхохотался)
— Да… Было дело…
Как сейчас помню слова: "Видишь форточку?… так сейчас ты у меня научишься летать, если не уберешься отсюда вон!".
Черт, Патти. Я тогда был очень пьян. Но… тем не менее, в каком бы состоянии не находился, какая ненависть не разгоралась в моей душе, в моем сердце, я никогда так бы не поступил, никогда не сделал (и пусть даже это был только первый этаж).
Слова… Это были… лишь слова. Глупый, отчаянный крик обиды и боли.
Черт. А я еще хотел, мечтал когда-то, что эта женщина мне родит ребенка…
Бред какой-то…
Самому стыдно.
Это потом я уже узнал, спустя год… что, оказывается, Берн был не первым таким ее "испугом". Мой бывший партер, Ричард Малски, — и тот успел… ее пару раз так "напугать".