В Петербурге уже не стреляли, но кооперативные ларьки еще не работали по ночам. Когда темнота и тщета опускали свои длани на город, жители старались не покидать квартир — лишь редкие автомобили спешили проползти по своей специальной надобности. И только милицейские БТРы осторожно трогали дома, перекрестки и переулки, ограды, подворотни и монументы мертвыми пальцами фар. В сущности, стрельба прекратилась после нескольких расстрельных рейдов власти по многочисленным норам и подвалам, где произрастали кафе и ресторанчики. Но прекратилась мирная стрельба, то есть стрельба воровских разборок и пьяных гулянок временных хозяев жизни. Наступало время других выстрелов.
Эстонский консул — рыжий, конопатый, носит очки. Я смеюсь.
— Смешного тут мало. Вы циферки подчистили и многое другое… Вы вызов за сколько купили?
— Где?
— Подчистили, подчистили.
— Не. Это мой. Прислали.
— Так пусть другой пришлют.
— Вы же государственный человек! — начинаю я безобразно льстить ему. — Вы же знаете, что прислать никак нельзя. Поскольку почта не работает.
— Но почему же? Вот свежая газета из Таллина. Хотите почитать? На русском, кстати, языке.
— Это дипломатическая почта. Вам газеты на аэроплане возят.
— Обижаешь. — Теперь уже он смеется. — Зачем тебе в Таллин? Нашел время.
— Мне очень нужно. Там женщина.
— Хочешь поменять родину на свободу?
— Слушай. Как тебя звать?
— Меня звать Калев.
— Отличное имя. Главное, редкое.
Теперь мы смеемся оба. И совершенно напрасно.
— Я не дам тебе визу. Я делаю как лучше…
— Калев. Дай мне визу. Если бы была зима, я бы перешел границу по льду.
— Нет. Не перешел бы. Я хорошо разбираюсь в людях. А циферки ты подчистил. Так хороший русский не делает. И фамилия была другая. Или вообще не было фамилии? Сколько теперь стоит вызов?
— Калев. Хороший русский сейчас никуда не поедет. Но я плохой. Дай мне визу.
— Ты еще грубишь? Сейчас я позову сотрудника! — И он смотрит проникновенно.
— Калев. Когда начнется война с Эстонией, я тебе камнем окна перебью.
Мы примерно одного возраста с консулом. Он вот большой чиновник, а я никчемный человек, у меня нет ничего, кроме фальшивого паспорта и вызова, купленного здесь же, у консульства. Бланк без фамилии, только циферки подкачали.
Я открываю сумку и достаю все, что у меня осталось самого дорогого: батон колбасы, бутылку джина «Гордон» и банку икры лососевых рыб. Все это осталось у меня со времен демократии. Я берег это на черный день, но как понять, который из них чернее?
— Позвать, что ли, сотрудника? — размышляет Калев и глядит на взятку алчными от голода глазами.