Звоню мисс Селии, сказать, что не могу ехать по льду, и узнать, есть ли у них электричество. Конечно, после того, как она вчера наорала на меня, будто я грязный ниггер из трущоб, не стоило бы о ней беспокоиться.
— Алло? — раздается в трубке.
Сердце так и екает.
— Кто это? Говорите!
Очень осторожно кладу трубку. Наверное, мистер Джонни сегодня тоже не пошел на работу. Не представляю, как он там сейчас дома. Но точно знаю, что даже в собственный выходной день не могу избавиться от страха перед этим мужчиной. Осталось одиннадцать дней. Через одиннадцать дней все закончится.
Прошел день — и все растаяло. Когда я прихожу, мисс Селия уже не в постели. Сидит за кухонным столом, пялится в окно с таким выражением на лице, будто у нее не жизнь, а сущий ад. Глаз не сводит с мимозы. Дерево сильно пострадало ото льда. Половина веток сломалась, листья коричневые и пожухлые.
— Доброе утро, Минни, — говорит она, не глядя на меня.
Но я только молча киваю. Мне нечего ей сказать после того, как она обошлась со мной позавчера.
— Наконец-то мы можем срубить эту мерзость, — говорит мисс Селия.
— Валяйте. Вырубите все под корень.
Как меня, уничтожьте без всякого повода.
Мисс Селия поднимается, подходит к раковине, где я вожусь. Берет меня за руку:
— Простите, что наорала на вас… — А у самой слезы стоят в глазах.
— Хммм.
— Я плохо себя чувствовала, понимаю, что это не оправдание, но мне правда было очень худо… — И тут она начинает рыдать, будто наорать на прислугу — самое страшное, что она в жизни сделала.
— Да ладно вам, — бурчу я. — Не о чем тут убиваться.
А потом она вдруг крепко меня обнимает, и мне приходится похлопать ее по спине и даже погладить.
— Давайте-ка присядем, — говорю. — Я приготовлю вам кофе.
Что уж там, когда со здоровьем непорядок, мы все становимся раздражительными.
К утру понедельника листья на мимозе почернели, будто их обожгло, а не заморозило. Захожу в кухню с намерением напомнить, сколько дней осталось, но мисс Селия, как и в прошлый раз, не отрываясь смотрит на несчастное дерево — с той же ненавистью, с какой глядит обычно на плиту. Бледная, просто жуть, да еще есть отказывается.
Весь день, вместо того чтоб валяться в кровати, украшает рождественскую елку в холле, превращая мою жизнь в пылесосный ад из-за бесконечных иголок повсюду. Потом выходит во двор, начинает обрезать розовые кусты и сажать луковицы тюльпанов. Ни разу не видела, чтоб она так много двигалась. А потом является на свой кулинарный урок, даже не вычистив грязюку из-под ногтей, но все так же без улыбки.
— Осталось шесть дней до того, как вы расскажете мистеру Джонни, — напоминаю я.