Между хижинами в изобилии росли пальмы и какие-то низенькие колючие кустики, сразу за околицей начинались желтые пшеничные поля, а уж там, за ними, синело, словно повиснув в воздухе, море. И — опять же! — ни теплохода, ни танкера, одни парусные рыбацкие суденышки — фелюки, или как они там называются.
Исполнение новых обязанностей — хитро придумано, попробуй-ка, убеги незаметно! — отнюдь не мешало Петрову глазеть по сторонам в ожидании полицейской машины или хотя бы какого-нибудь мальчишки на велике и, конечно, с мобильником. Увы, ничего подобного не было.
Что же, оставалось поверить чудаковатому старику антиквару? Четыреста тридцать восьмой год, даже не тысяча четыреста… Ну, чтоб в такое верить, надо совсем чокнуться! А Сашка еще вроде бы не совсем… хотя если так дело и дальше пойдет, то…
Деревенские жители, смуглые и полуголые, встречали процессию приветливо, улыбались, махали руками, кланялись. Откинув полупрозрачный полог, хозяйка, госпожа Феодосия, тоже кивала в ответ, а детишки, Авл с Анной, громко кричали — здоровались.
— Сальве, сальве!
На площади в центре деревни располагалась увенчанная крестом церковь, ничуть не радостная, не нарядная, наоборот, угрюмая и даже какая-то угрожающая: мощный портал, толстые, сложенные из темных камней стены, узкие оконца-бойницы. Все это больше напоминало крепость, а вовсе не храм Божий. Впрочем, что тут удивительного? Видно, и в этой деревне тоже жили сектанты. Эти, как их… ариане, во!
Миновав деревню, кортеж спустился с невысокого холма вниз, к пшеничным полям. Затем дорога пошла вдоль песчаных барханов и скал и наконец, как-то незаметно, вырвалась к самому морю, то есть, собственно говоря, — в порт, в чудесный город с мраморными колоннадами портиков и храмов, с пальмами и кипарисами, окружавшими двух- и трехэтажные дома-усадьбы. Шикарные статуи на площадях, чуть вдалеке — беломраморная ступенчатость огромного амфитеатра, еще какие-то роскошные здания, хотя, конечно, хватало и самых убогих хижин.
На улицах, узеньких и широких, на площадях, на рынках и у храмов хватало самого разного люда: и смуглых берберов, и чернокожих негроидов, и светлых, европейского облика типов, правда, тронутых местным загаром. И все — все! — были одеты в какие-то хламиды или разноцветные туники, на худой конец, в белые набедренные повязки, словно не было у них никакой нормальной одежды, даже обуви нормальной не было.
Люди без кроссовок, мобильников и джинсов, город без машин и рекламных вывесок. И тут сектанты? В таком количестве? Этого просто не может быть! А четыреста тридцать восьмой год — может? Нет уж, сектанты куда вероятнее. И понятнее, что уж тут говорить. Прав старик антиквар, прав: бежать пока рано — просто некуда! Ну не в этот же непонятный анклав?