Приемщик дал команду, чтоб следующие кто время не теряли, подтаскивали к весам мешки, а сам с весовщиком и Никитой скрылся за амбаром.
Феня сбивала кепкой Кирьяиа пыль с его гимнастерки.
Свел он лопатки, пожимаясь.
- Бьешь больно.
- Тебя,что ж,ласкать?
- От ласки и собака не отказывается.
- Заведешь жену - поласкает.
Она стала сбивать пыль с его груди. Глядел он в глаза ее. Синие они и зеленые, будто небо, и мокрая трава отражалась в них ярко, свежо. В губах разлита малиновая молодость. Приблизился к ней, чувствовал даже, как нежит румянцем от ее лица.
- Отврати меня от себя беленой, что ль. Не налюбуюсь тобой.
- Ты не подходи больше к моему двору. У меня муж.
Жилья у него крученые.
Кирьян вздрогнул, будто опомнился.
- Все понимаю. Люблю тебя.
- Что ты? - удивилась она.
Из-за амбара выглянул Никита. Позвал Кирьяна и для полной ясности щелкнул под кадык пальцем: пояснил так, для чего зовут.
Кирьян зашел за амбар. Тут на колоде у стены сидели весовщик и приемщик, который протирал лопушком стакан. Никита - перед ним на поленце.
В траве стояла бутылка, уже открытая, В фуражке зеленые стручки гороха, а на газете куски сала и хлеб,.
Кирьян сел, боком привалился в траву.
До чего же хорошо это утро! Полынь еще в росе, сверкает алмазно. В воздухе стоял медовый запах луговых кашек.
За лугом залитая синькой даль, в которой что-то прозрачно блеснуло.
- Живи и удивляйся, честное слово! - сказал Кирьян от радости, что так хорошо, и от предчувствия еще ждущей его радости.
- Не у всех это удивление выходит,- наливая в стакан, сказал приемщик.
- А почему? - согласен был Кирьян, но спросил:
хотелось знать, что скажут.
- Готов бы возрадоваться, вот как ты, а не выходит;
заботы гнетут, свои и чужие.
- Так я и знал. А громче этого может быть человек?
Громче всех этих забот. Все эти заботы для радости.
А если не так, тогда к чему все эти заботы!
Приемщик поднял стакан, приглядываясь: равно ли налил?
- А чего девок не зовете?
- Девка одна. А другая баба,- уточнил Никита.
- Надо позвать.
Кирьян пошел, чтоб пригласить Феню и Катю.
- Гляди-ка, радужный какой,- сказал весовщик, вроде бы осуждая Кирьяна и удивляясь.
- Не понимаешь. У него улыбка в душе,- разъяснил приемщик и подал Никите стакан.- А это девкам,- отставил он в траву бутылку.- Надо и их уважить.
- Девка - сестра Кирьки, вот этого, с улыбкой-то в душе, как вы изрекли. А другая Митрия Жигарева баба,- сказал Никита для разговора более близкого.
- Жигарев, это который сидит?
Никита широко повел стаканом:
- За здоровье и сердечное знакомство... А довела его вот эта зараза,сказал он и одним махом опорожнил стакан. Схватил стручок, расщепил его, вышелушивая на ладонь сочное и зеленое еще семя.