- Не угодишь, ведь какая.
- Угомонись. Не на собрании прения тут среди ночи разводить. Спать пора.
Закрылась заскрипевшая дверь.
Кинулся Кирьян. Нажал на щеколду: закрыто.
Лампа погасла в избе. Засияли в стекле окошек мокрые звезды.
Из сенцев Феня забралась по лестнице на чердак.
В углу свежее сено свалено. Тут постель ее.
Прислушалась. Ушел Кирьян.
"Чего привязался?" - подумала она. Быстро разделась и под одеяло, холодное еще, не сразу и согрелась.
Закинула за голову руки. Из пустоты скользнул холодок к теплу подмышек.
Вот тут, рядом, Митя, бывало, лежал. Всегда вином от него пахло. Дышал ей в лицо и все смотрел, смотрел в глаза, словно чего-то разгадать хотел. Отвернулась как-то.
- Прячешься?
- Что я прячусь?
- Душу прячешь,- и обезумел, мял ее, что больно и горько было потом.
Тихо пискнуло в ласточкиных гнездах. Светает уже, а она все не сппт, и вдруг пригладилась щекой к подушке, так уютно стало.
На рассвете, когда было еще мглисто, а в соседнем лесу грозно откликалось эхо петушиных криков, Никанор застучал в дверь чулана, где спал сын.
- Кирька,вставай.
Не хочется вставать; сладко спится перед розовой зорькой.
Мгла в чулане поблекла, была молочно-серой над застрехами, от которых сочился свет.
Потянуло запахом махорочного дымка: ждет отец.
На дворе еще свежее, зябко от росы. Избы кажутся
большими и темными, преломлены в тумане, стоят как
будто на горе.
Кирьян снял косу с плетня и вышел на дорогу.
- До солнца пройти три покоса - ходить будешь не босо,- подбодрил Никанор сына, который едва шел; так хотелось спать.
Шли они по краю дороги. Косы хищно покачивались над ними.
- Я, бывало, и не так гулял, а не разлеживался,- слышал Кирьян сквозь дремоту голос отца.- Будь там хоть праздники самые распрестольные, а чуть свет - на ногах. Люди охают да ахают, рассол сосут, голову поправляют, а я уж в работе-жму до аппетита. Поел, заиграла кровь - ты и человек.
Кирьян шел с закрытыми глазами, опустив голову, дорогу угадывал по шагам отца и по его голосу. Короткие, странные сны вдруг вспыхивали. Все вдруг остановится - сладко и легко в голове.
"Киря, перевези",- голос Фени.
Вздрагивал Кирьян, крепче сжимал сползавшую косу.
Впереди отец все так же быстро переступает покривившимися ногами, спешит.
Свернули в лес. Набухшая росою хвоя на вершинах уже засинелась от света.
Под елкой в черничнике что-то забилось и загремело...
Тетерев!
- Эх, ружья нет! - вскрикнул Кирьян с сильно вдруг забившимся сердцем, вслушиваясь в удалявшийся шум тяжелых крыльев.
Луг, где предстояло косить, в холодно-свинцовом ненастье росы. Вокруг орешники и дубы с пучьями листьев на искорявленных стволах. Лютой была зима, промерзли дубы, и только корни отогрелись, гнали.сок к редким листьям, в которых зеленела и трепетала, надежда на жизнь.