- Помедленнее бы надо.
- Хоть как, а чтоб глаза его не видели, мучителя этого и убийцу,
- Не убийца он.
- Ты больше людей знаешь.
- Знаю.
- А коли знаешь, то и помолчи, надсмейся над ним.
Надсмейся, золотко ты мое... Что знаешь-то? - притаенным голосом спросила Анфиса.
- Мне тоже тюрьма будет, как скажу.
Анфиса к двери подкралась и приоткрыла ее. Никого пет.
- Ошалела ты, девка, про такое говорить.
- Все надо испытать в жизни, тетя,- посмеиваясь над испугом тетки, сказала Феня.
- Радостное надо испытать и попить из хрусталя, как люди есть радуются и испивают лилси жизни на бархатах дорогих... Так что знаешь-то, скажи?
- Ничего. Пошутила. Праздник!!. Настроение веселое, вот и пошутила.
- Гляди, не дошутись, а то за такие слова и двери своей не сыщешь, как запишут.
- Да пошутила же, говорю.
Феня со смехом дунула в утюг, искры посыпались.
Стала гладить кофту.
Праздновать собирались с соседями. Хотел Кирьян куда-либо закатить с ней на Угру, да разве уйдешь из дома от гостей и веселья.
Съезжались гости к Стремновым, садились с хозяевами по своим застольям. Пока так, а потом все смешаются с соседями.
Пришел и Родион Петрович с женой Юлией.
-Милости просим, гостюшки дорогие,-с поклоном встретили их Никанор и Гордеевна и проводили к столам.
- Хлеб-соль вам,- сказал Родион Петрович хозяевам.
- Спасибо... Просим вас к застолью нашему. Чем богаты, тем и рады. Не гневайтесь, что бог послал.
Столы за двором, под липой, где конопляники и крутая тропка к Угре с отраженными глубинами тихой синевы.
Приехали на тележках лесники с женами-друзья и знакомые Никаиора.
Пришел Новосельцев. Двадцать пять верст отмахал.
Все уже и расселись.
На столах все дары здешней земли: ржаной хлеб, сало на тарелках, жареная рыба на двух больших сковородах, огурцы в свежей зелени, соленики обсыпаны лучком, кандюк вкусно пахнет натомленным мясом с чесноком и перчиком. Вьются пчелы, прилетевшие на пиршество - на мед своих ульев, налитый в берестянку, где, угасая в меду, янтарно тускнеет солнце.
В высоте купаются ласточки - последние деньки на родимой сторонке: тревожат их холодные ночи. Пора уж лететь, пора.
"Милые, посидите с нами. Ну, посидите с нами на празднике",-глядела на пролетавших над столом ласточек и звала их Катя.
Она сидела рядом с Кирьяном, с края, чтоб на случаи чего принести и подать гостям.
Напротив - Никанор и Гордеевна. Прижалась к Родиону Петровичу Юлия, маленькая иод его плечом.
Новосельцев сидел, опершись локтями о стол.
По другую сторону от Ннкаиора - сосед его по обходу, лесник Порфприй Игнатьевич с обвислыми широкими плечами, с крупным, как вырубленным из дуба, лицом. Жена его Марья, высокая, плоскогрудая, в белом венчике косынки, только что раздала гостям хлеб, с особой женской уважительностью положила кусок перед Кирьяпом: что ни говори, а объездчик-после лесничего первый человек, власть, так сказать, над лесниками.