Бедный, ожесточившийся Арто, весь ярость и озлобленность. Я приняла его с истосковавшейся нежностью, но это его ничуть не тронуло.
— Вы заставляете каждого поверить в иллюзию горячей любви к нему. Не поверю, что я единственный обманутый вами. Вы, чувствую, любите многих мужчин. От вас пострадал Альенди, да и другие, возможно, тоже.
Я молчала. Ничего не стала отрицать. Но я понимала, что он напрасно толкует мое поведение как преднамеренное. Ему повсюду видится злой умысел.
— Я уверен в вашей абсолютной нечистоплотности.
Похож на монаха со своими идолами, со своими непорочностью и нечистотой. Но все эти инвективы меня ничуть не задели. Я только вспомнила проповедника, мечущего с кафедры громы и молнии. Нет, пусть он лучше считает меня Беатриче Ченчи[116], чем одной из тех, кто притворяется, что любит его. Беатриче привлекает его только на сцене, а в жизни он возвел бы ее на костер и сжег. Он ведет себя не как поэт, а как самая пошлая брошенная любовница с пистолетом в сумочке. Апокалипсические молнии. Конечно, ничего приятного нет в его ярости, но мне, кажется, доставляет некоторое удовольствие то, что он не разобрался во мне. Потому что он не поверил, когда я сказала: «Вы не нужны мне как любовник», а теперь порицает меня за слабость. Ну и пусть. Я не собираюсь помогать ему ни понять меня, ни разобраться в самом себе. Пусть описывает меня как «мрачное мерцание». Пусть произносит свою анафему, свои грозящие гибелью, отдающие черной магией заклятия. Он все больше и больше походит на сыпящего проклятиями мрачного скопца в монашеской рясе.
Он обвинил меня, что я живу в мире литературщины. Вот это меня позабавило. Мужчины могут влюбляться в героинь романов, поэм, в литературные или даже мифологические образы, но позволь им встретиться въявь с Артемидой, Венерой, с богиней любви из любого пансиона, они тут же начнут изобличать ее в безнравственности.
В тринадцать лет я записала: «Существует ли тот, кто поймет меня? Да я ведь и сама себя не понимаю».
Я понимаю, однако, что я совсем не та, за кого меня принимает Арто.
Из моего детского дневника:
«Время ничего не может поделать с моими школьными подружками. А для меня каждый день все происходит по-новому, и даже мой характер, мне кажется, меняется каждый день. Несмотря на то что я встаю в один и тот же час, каждое утро для меня отличается от вчерашнего. Даже когда на мне то же самое платье, мне кажется, что здесь совсем другая девочка. Весь год я читаю одни и те же молитвы, но каждый раз они для меня разные и понимаю я их по-разному.