— Профессиональная вежливость, Башка. Ты ведь знаешь, что здесь не нужны твои деньги.
Я швырнул пятидолларовую купюру ему в лицо и заорал, брызгая слюной:
— А ну-ка, ты, ублюдок, давай быстро оприходуй!
Испуганно глядя на меня, он схватил пятерку и засунул ее в кассу. Вдохновленный моим мерзким поведением, ко мне, пошатываясь, подошел прилично одетый, крепко поддатый мужик.
— Эй, ты что, очень крутой парень, да? — спросил он. Он застал меня врасплох. Уж больно быстро он перешел к делу, сделав ложное движение левой и вломив мне хороший удар по челюсти правой. Я отшатнулся и едва не потерял равновесие. На стойке бара стояла открытая бутылка виски, которой я и заехал пьяному по физиономии. Подвывая от боли, он отступил в мужской туалет, а я, швырнув ему вслед разбитую бутылку, выскочил из бара.
Я был залит виски, и люди брезгливо уступали мне дорогу. Какой-то пацан крикнул мне вслед:
— Эй, мистер, от тебя воняет, как от пивного бара и пивоварни вместе взятых!
Ноги или сердце вели меня? Прежде чем мне это стало ясно, я уже стучал кулаком по мраморной стоике справочного бюро вокзала Грэнд-Сентрал.
— Когда ближайший поезд на Голливуд? — завопил я. У меня появилась безумная идея сесть в поезд и отправиться туда.
— Через тридцать пять минут, — ответила испуганная девушка.
— Какой путь? — пролаял я. Она сказала. Я вышел взглянуть. Прямо впереди меня в сопровождении двух нагруженных багажом носильщиков в красных кепи шли, держась за руки, Долорес и какой-то мужчина. Это чуть не стало причиной моего конца. Весь мир вдруг обрушился на меня. Не помню, как я добрался до отеля. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на своей кровати в верхней одежде и в ботинках. Рядом на стуле стояла литровая бутылка виски. Я был жалким, несчастным человеком. Мой мир рухнул, а с ним рухнуло все, чем я мог еще дорожить. Я был полон терзаний. Теперь я все понимал как надо. Я был швалью, ист-сайдской швалью. На меня снова накатил приступ жалости к самому себе, и я жадно припал к бутылке с виски.
Через некоторое время я выпил уже столько, что впал в прострацию и пришел в себя только много часов спустя. Можно было заранее предположить, что виски только усилит мою страсть к Долорес и мою опустошенность. Я вновь попытался оказать сопротивление своей страсти. К чему эти страдания? Неужто я не смогу отшвырнуть ее прочь? Я, крутой — круче некуда, Башка, ист-сайдский громила, буду вести себя как больной от любви школьник? Лучшее противоядие — другая женщина. Да, надо подцепить какую-нибудь симпатичную куколку и забыть об этой суке Долорес.