— С этим проблем никогда не возникало.
Тут сирийца осенило. Он увидел шанс заработать кучу денег. «Катса» понадобилось около трех часов, и он получил список всего, что хотел бы купить генерал. Цена только за мебель составляла 180 тысяч долларов, без упаковки и перевозки. «Катса» «продал» ее помощнику генерала за 105 тысяч долларов, так что сириец смог положить в свой карман 75 тысяч.
Смешно, но хотя помощник назвал порт Латакию как адрес доставки, он зато назвал и генерала и себя вымышленными именами. Не фальшивым был только адрес, где нужно было забрать груз. Он сказал, что если нам понадобится подтверждение, мы можем позвонить в сирийское посольство в Париже. Через полчаса после своего ухода из магазина сириец позвонил нашему человеку в посольство и сказал, что если кто-то захочет получить подтверждение имен и адреса, он может это сделать, поскольку это операция наивысшей важности.
Через два дня прекрасно украшенный бельгийский стол отправился в Израиль. Там его разобрали и оборудовали подслушивающими и передающими устройствами стоимостью в 50 тысяч долларов, включая специальную батарею сроком действия на 3–4 года. Аппаратура была так спрятана, что ее никто не смог бы найти, разве что, если бы сняли столешницу и распилили напополам. Затем стол вернулся в Бельгию и присоединился к остальной поставке мебели в Сирию.
Моссад все еще ждет, что стол «заговорит». В близлежащих зданиях толкутся шпионы с подслушивающими устройствами, но пока они ничего не смогли перехватить. Было бы прекрасно, если бы стол сработал. Но, может быть, он стоит в подземном штабном бункере в Дамаске. Русские построили там несколько бункеров, защищенных от прослушивания. Но если они нашли аппаратуру, то наверняка воспользовались столом.
А в прочем моя работа в отделе была довольно монотонной. Я вел досье, следил за выполнением графиков. Но, прежде всего — я прикрывал боссов, когда им звонили жены. Я отвечал, что они на спецзадании.
Как и все остальные, я тоже трудился в борделе.
Наступило 27 октября 1984 года. Мои коллеги и я закончили стажировку «младших катса» в штаб-квартире. Теперь мы возвращались в Академию для прохождения курса офицеров оперативной разведслужбы. На этот раз мы работали в большой аудитории на втором этаже Академии. Исходная группа из 15 человек уменьшилась до 12, но затем ее дополнили еще три человека, оставшихся с прошлых курсов. Эти три новых коллеги были Одед Л., Пинхас М. и Йегаль А.
Это были не все перемены. Аралех Шерф ушел с поста директора Академии, возглавив отдел «Цафририм» («Утренний бриз»). Его сменил Дан Арбель, бывший руководитель парижской резидентуры, а позднее один из участников печально известной операции в Лиллехаммере — именно тот человек, который во всем тогда сознался местной норвежской полиции. Шаи Каули был все еще тут, но Орена Риффа перевели в секретариат шефа Моссад. Новым куратором курса стал Итцик Э. (см. пролог «Операция „Сфинкс“). Итцик тоже не мог бы похвастаться сверхуспешной карьерой. Он был одним из двух разведчиков, разговор которых на иврите подслушали люди „Черного сентября“, когда те в парижском аэропорту Орли провожали на самолет до Рима важного израильского агента.