Незадолго до моего восемнадцатилетия я пошел в армию, где мне предстояло отслужить три года. Через девять месяцев я стал лейтенантом — самым молодым офицером ЦАХАЛ того времени.
Во время моей службы я служил на Суэцком канале и на границе с Иорданией. Я видел, как иорданцы изгнали сторонников Организации Освобождения Палестины, а мы позволили иорданским танкам проехать по нашей территории, чтобы окружить палестинцев. Это было странно. Иорданцы были нашими врагами, но ООП была намного опаснее.
Моя военная служба закончилась в ноябре 1971 года, и я на пять лет уехал в Канаду. В Эдмонтоне я занимался самыми разными делами: от рекламы до работы управляющим обойного отдела в универмаге. Война Судного дня в 1973 году прошла без меня. Но я знал, что война для меня не закончится, пока я сам не приму в ней участия. В мае 1977 года я вернулся в Израиль и поступил во флот.
Прибыв на встречу на базу Шалишут, я оказался в маленьком бюро, где за столом сидел незнакомый мне человек, разложив перед собой несколько бумаг.
— Мы нашли твое имя в компьютере, — сказал он. — Ты соответствуешь нашим критериям. Мы знаем, что ты уже служишь нашей стране, но есть возможность послужить ей еще лучше. Тебе интересно?
— Ну да. Интересно. Так о чем речь?
— Сначала несколько тестов, чтобы мы увидели, подойдешь ли ты нам. Мы тебе позвоним.
Через два дня в восемь вечера меня пригласили в одну квартиру в Херцлии. Меня удивило, что психиатр с нашей военно-морской базы открыл мне дверь. Это была их ошибка. Доктор сказал, что делает это для службы безопасности и что я никому не должен рассказывать об этом на базе. Я ответил, что все в порядке.
Следующие четыре часа меня подвергли самым разным психиатрическим тестам: от теста Роршаха до детальных вопросов обо всем, что только можно придумать.
Через неделю меня пригласили на следующую встречу в северной части Тель-Авива возле Байт-Хахаял. Я уже рассказал об этом жене. Мы чувствовали, что за всем этим кроется Моссад. Кто же еще это мог быть?
Это была первая из многих встреч с человеком, представившемся мне как Игаль. За ней последовали долгие посиделки в кафе «Скала» в Тель-Авиве. Игаль всегда повторял, насколько это важно и ободрял меня. Я заполнял сотни формуляров с вопросами: «Как ты отреагируешь, если тебе придется убить человека ради своей страны? Важна ли для тебя свобода? Есть ли вещи важнее свободы?» Такие дела. Так как я был почти абсолютно уверен, что за всем этим стоит Моссад, мне было понятно, какие ответы им нужны. А я обязательно хотел вступить в эту организацию.