Маг выругался сквозь сжатые зубы, зажимая рану. Как много он потерял, провалявшись в проклятом госпитале! Где сноровка и мастерство, перед которым опускали мечи лучшие фехтовальщики империи?! Он ругался, поминая разом всех богов и демонов, но больше всего костерил себя за неуклюжесть и бессилие. Карина подбежала к нему, снова называя тем именем, которое принадлежало ему в прошлой жизни.
Ярость, полыхнувшая во взгляде вскинутых на нее синих глаз, заставила женщину отшатнуться.
– Это… не… мое… имя… – выдохнул маг. – Мое имя – Ален!
Дальнейший разговор с матерью был очень трудным. Ален был в ярости, а Карина отказывалась поверить в столь для него очевидное. Он объяснил матери, кто он такой и кем был на войне. Она не могла принять весь тот кровавый ужас, которым были наполнены его слова. «Командир, полусотник Грифона. Сотня – идеальная отлаженная машина смерти. А я – управляющий механизм идеальной машины смерти».
Карина расплакалась, а Ален вдруг улыбнулся и, погасив ярость во взгляде, тепло посмотрел на мать. Отняв руку от раны, коснулся ее лица с таким теплом и любовью, что Карине показалось, будто все прежде сказанное ей послышалось.
– Надо было мне остаться на поле боя, среди трупов, – сказал Пламенный с неуместной лаской в голосе. – Я не приспособлен к мирной жизни. Прости, мама. Я не буду тяготить тебя своим присутствием.
Ален поднялся и направился к дому. Вещи так и остались нераспакованными, рюкзак стоял у порога. Женщина сидела и плакала навзрыд, не в силах подняться с колен. Маг подхватил вещи, куртку и направился к выходу.
Карина вскочила и бегом бросилась следом. Обняв юношу со спины, ткнулась лицом в затылок.
– Не отпущу… – вымолвила она. – Не смей снова уходить!
– Зачем, мама? – спросил юноша. – От этого будет только хуже.
– Нет, Л… – Мать запнулась. – Ален. Я никому ничего не скажу! Только я тебя не отпущу, слышишь ты меня, глупый ребенок?!
Ален молчал и не двигался. Потом опустил голову.
Мать… О, великие боги пресветлого Купола, чья мать?! Алена? А кто он такой? Он – не ее сын, он только занял это тело, он – сын войны! Как, Грань и Когорта, как он оказался здесь?! Даже имя – и то не его… Ален ничего не мог вспомнить о себе, кроме проклятой войны, да и то – кусками, демоны дери! Никто и звать никак, занявший чужое тело и оставшийся один, без цели в жизни. Но эта женщина, в чем она-то виновата? Не мог он просто взять и предать ее веру, ее надежду.
– Пусти, мам. Руку больно. Да и привез я тебе кое-что… Дай достану хоть.
Они вошли в дом: плачущая Карина и уже спокойный Ален. Для матери в бездонном рюкзаке волшебника лежало прекраснейшее платье небесно-голубого шелка и ларец с дорогими украшениями.