— А если и я тебя люблю?
Он опять встал и протянул к ней руки.
— Не прикидывайся.
— Я всегда молчал, Ася, потому что... лучше молчать. Отвоюемся, тогда и будем любить, рожать детей...
— У тебя есть сын.
— Так поэтому...
— Поэтому я тебе, может, завидую! — перебила Ася.
Он медленно и осторожно вздохнул, садясь.
— Кошмар, какие у тебя глазищи! Цыганские, я думаю, по величине. Я уж не помню, правда...
— А что, ты помнишь из цыганской жизни? — спросила она.
— Разве как колеса скрипят. У каждой телеги — свой голос. В общем, цыганский хор на дороге.
— Мне одна цыганка гадала: «Дай руку, красавица».
— Не ошиблась.
— Напророчила, что счастливая буду.
— Тоже не соврала. Жива, любима! Чего тебе еще?
— Ты даже не спрашиваешь, что я услышала... И от кого. Почему ты не спрашиваешь?
— У меня с солдатами и командирами чистые отношения.
— Только пусть ведут себя как положено?
— Ха-ха!
Волосы его раскинулись как крылья коршуна. Красные глаза выкатывались из-под толстых бровей.
— Оскорбить цыгана — смертельное дело, — благодушно сказал он, и тут на щелястом столе зазуммерил телефон.
Раньше чем комбат поднялся с топчана, из коридора вынырнул и, оценивающе повращав головой, втиснулся в палатку еще один великорослый солдат, дежурный связист. Как его только выдерживали зыбкие здешние «сушки», никому не ведомо. Меж тем связист уже гаркал в трубку:
— Я — «Фиалка»! Слушаю, «Сирень». «Фиалка» слушает!
Над бессмертной, никогда за всю историю земли не просыхавшей грязью порхали самые цветущие позывные. Комбат стоял на ногах и уже тянул руку за трубкой. «Сирень» — это полк.
— Слушаю. Здравствуйте... Одобряете? Есть! На сто процентов, командир у них дельный... Я его еще на Протоке хотел к ордену... Как чувствую себя? Я всегда себя прекрасно чувствую. Есть! — еще раз отозвался он, и Ася поняла, что он говорил с «первым», с командиром полка, и, судя по его подчеркнутой подобранности, по чеканности кратких ответов, о чем-то важном, потом вернул трубку связисту, постоял невидяще, глазами был уже где-то в другом месте.
А когда связист, спросив разрешения, ушел, Романенко погрозил Асе:
— Ни бойцам, ни офицерам, ни генералам, ни маршалам... короче — никому...
— Что?
— Ни слова об этом комаре. Ступай! — И прибавил, когда она была уже у выхода: — Лейтенанта Зотова ко мне!
— Зачем? — спросила она.
Он достал из ящика стола планшет, раскинул, открыв схему района, проглядывающую цветными линиями, зубцами, кружочками сквозь желтую слюду, и выпрямился.
— Рядовой Панкова! Меня не спрашивают зачем. Лейтенанта... Постой! Это Зотов? Он давно на тебя посматривает. Еще с Протоки. Влюбился, значит?