— Так… Помоги-ка мне малость. Я приподниму, а ты обвяжи верёвкой, чтобы ковёр не размотался.
Он приподнял головной конец свёртка. У меня тряслись руки, пальцы не слушались, узел не хотел затягиваться, к горлу подкатывала дурнота.
Я обвязываю ковёр. Просто ковёр.
Орёл сказал:
— Туже. Ему уже не больно. Так… Теперь ноги.
Когда я выпрямилась, у меня потемнело в глазах. На полу лежал толстый рулон. Ковёр, просто ковёр…
— Ну-ка, тихо… Не надо падать. Давай-ка присядем.
Железная рука Орла поддерживала меня, не давая упасть. Кресло приняло меня в свои объятия, а Орёл открыл балконную дверь и поволок жуткий, громоздкий свёрток, кряхтя и отдуваясь. Он не просил меня помочь — помощница из меня сейчас была никакая. Я полулежала, уплывая куда-то вместе с креслом. Закрыв глаза, я провалилась в тошнотворную круговерть…
Очнулась я от лёгких ударов по щекам. Надо мной стоял Орёл, глядя на меня своими жёлтыми глазами. Спокойными и холодными, как у тигра.
— Ну, я повёз клиента на природу. Ты пока отдохни. Оклемаешься — займись уборкой.
Он направился к выходу, но остановился у столика. Показав на мобильный телефон Рудольфа, он спросил:
— Это его?
Я кивнула. Орёл взял телефон и положил себе в карман. Когда он был уже у самой двери, я вспомнила про кожаный пиджак Рудольфа и его туфли.
— Подождите, — простонала я ему вслед. — Ещё пиджак и обувь…
Орёл вернулся в комнату, завернул туфли в пиджак, зажал свёрток под мышкой и ушёл, бросив через плечо:
— Я ещё вернусь сюда.
Как только дверь за ним закрылась, меня унесло в беспамятство.
11. Попытка
В квартире стоял хлорный запах "Доместоса". Поджав ноги к животу, я лежала на диване, глядя бессонными глазами в темноту за окном. Слабость уже прошла, осталась только дрожь во всех нервах и пустота. Наверно, так даже лучше, думала я. Может быть, меня и оправдали бы, но сначала был бы арест, камера, допросы, суд и только потом оправдательный приговор и вновь свобода. Впрочем, почему я так уверена, что приговор был бы оправдательным? Всем известно, что правосудие не идеально. Наивно было бы надеяться, что справедливость обязательно восторжествует, и дяденька судья во всём разберётся. Может быть, Лана и правильно сделала, что запретила мне звонить в милицию и прислала этого жутковатого Орла, который так легко и быстро убрал дрова, наломанные мной. Я и предположить боялась, кто он был и чем занимался.
Измученная, я задремала, но дрёму с меня сорвал звонок в дверь. Шатаясь от слабости, я кое-как поднялась и подошла к двери.
— Кто там?
— Я, — ответил голос Орла.
Я открыла, и он вошёл. Я недоуменно уставилась на него.