— Вперед, Голуба! Почему ты так упрямишься! — взволнованная девушка поторопила лошадь. Из полусгоревшей избы вышла женщина в разорванной душегрейке, с маленьким ребенком на руках. Ему было около двух лет; он плакал и отчаянно бил мать своими маленькими кулачками!
Ей вроде бы было знакомо ее лицо, но она никак не могла вспомнить эту женщину.
— Ты ли это, Марьяна?
Она постаралась вспомнить эту женщину. Когда-то она была красивая, пышная телом. А сейчас перед ней стояла тень. Под глазами были темные круги. Впавшие щеки. Ей было то всего двадцать два года, а можно было подумать, что все сорок. И мужа ее она тоже хорошо знала. Веселый, озорной, он даже к ней сватался года четыре назад, но мать была против. Радмила в ту пору была очень молоденькая, и меньше всего думала о замужестве. Долго парень тогда ее обхаживал — то полевых цветов положит под окно, то корзину ягод соберет.
— Успеешь еще хомут на себя надеть, как детишки пойдут, так твоя вольная жизнь и кончится! Сплошная пахота с утра до ночи, погоди, не торопись! Такого себе жениха отхватишь, все девки от зависти лопнут! — мать считала, что он не пара Радмиле.
Сколько Марьяна слез пролила, одной ей это было известно. Тогда она возненавидела Радмилу и долго с ней еще не здоровалась, сплетни стала распускать, под крыльцо разные гадости подбрасывала. Явор — так звали парня, всегда нравился Марьяне, и не только ей, а еще многим девушкам. Здоровый и крепкий, он даже один раз на спор поднял молодого бычка, пудов под восемь весом. Ему говорили, не надо, мол, живот надорвешь, а тот хоть бы хны. Парень не стал долго горевать после окончательного отказа матери Радмилы. Через полгода примерно он женился на Марьяне. Каким-то образом ей все же удалось его на себе женить. Вскоре у нее родилась дочь, а следом — сын. Ее ревность была настолько сильна, что даже после замужества, она, будучи на сносях, наотрез отказалась позвать старую Баяну принимать роды. Пришлось позвать повитуху из соседнего села, но та не имела большого опыта, в результате дочь Марьяны еле спасли, да и Марьяне тоже не сладко пришлось, только через месяц после родов оправилась.
— Ты меня уже не узнаешь, Радмила. Неужели я так изменилась? ― Марьяна прижала к себе плачущего сына.
Радмила даже не знала, что ей ответить.
— А где твой муж и дочь? — тихо спросила она.
Марьяна в ответ закрыла ладонью лицо и зарыдала.
— Их больше нет! Я успела спрятать сына в погреб, когда они пришли! Эти нелюди! Хотела спрятать Ждану, но не успела… а Явор… Он… — рыданья прервали ее голос.