— Ты разговаривал с Адой перед тем, как я вошел? Ты не слышал, как подъехала моя машина! Почему Китти и мама вышли, а вы не вышли? Вы должны были услышать шум. Знал же, что я ради тебя бросил все дела! Ты мне ни разу не звонил, не писал, не возвращался из Греции. Вы часто с ней любезничали в прошлые приезды?
— Кончай, старина. Я не терплю допросов.
— Ты же сам сказал: спрашивай что хочешь.
— Но не про твою сестру.
— Почему нет?
— Говорю, замолчи! Вернемся к тому, на чем я остановился. Душевные качества — вот подлинная связь между людьми. Нельзя построить дом на песке, а страсть — тот же песок. Нам нужен фундамент…
— Ада! — позвал Морис, вдруг что-то задумав.
Клайв в ужасе вскричал:
— Для чего?
— Ада! Ада!
Клайв ринулся к двери и запер ее.
— Морис, не может все кончиться так… только не ссорой, — умолял он. Но как только Морис двинулся с места, он вытащил ключ и сжал его в кулаке, ибо в нем, наконец, пробудилось рыцарство. — Ты не можешь впутывать женщину, — пыхтел он. — Я этого не допущу.
— Отдай.
— Я не могу. Не делай хуже. Нет… нет.
Морис угрожающе на него надвигался. Клайв увернулся; они бегали вокруг стула, шепотом оспаривая ключ.
Враждебно столкнулись, затем навсегда разошлись. Ключ упал между ними.
— Клайв, я тебя ушиб?
— Нет.
— Любимый, я не хотел.
— Все в порядке.
Они посмотрели друг на друга — прежде чем начать новую жизнь, каждый свою.
— Какой конец, — всхлипывал он, — какой конец.
— И правда уж лучше ее любить, — вымолвил Клайв, сильно побледнев.
— Что теперь будет? — спрашивал Морис, утирая усы. — Я погиб…
Поскольку Ада стояла в коридоре, Клайв вышел к ней: отныне первым долгом — Женщина. Успокоив ее расплывчатыми словами, он направился обратно в курительную, но их уже разделяла запертая дверь. Он слышал, как Морис выключил свет и тяжело опустился на стул.
— Не будь ослом, — нервно выкрикнул Клайв. Ответа не последовало. Клайв не представлял себе, как поступить. Но оставаться в этом доме ни в коем случае нельзя. Воспользовавшись привилегией мужчины, он заявил, что все-таки должен ночевать в городе, с чем женщины беспрекословно смирились. Он поменял темноту дома на темноту улицы: падали листья, пока он шел к станции, ухали совы, туман обволакивал его. Было так поздно, что на дорогах предместий уже выключили фонари, и кромешная ночь без компромисса нависла над ним так же, как над его другом. Он тоже страдал и восклицал: «Какой конец!», но ему был обещан рассвет. Любовь женщин воссияет как солнце, выжжет детскость и породит день — день полноценного человека. Он это понимал даже сквозь боль. Он женится не на Аде — Ада это временно — но на некоей богине новой вселенной, что открылась ему в Лондоне. На женщине, во всем противоположной Морису Холлу.