— Сынок, ложись, не бойся, — сказал Сергей очень тихо.
— Нет, не надо, я боюсь…
— Ложись и делай то же, что и я, — при этих словах Сергей взял меня за руки, положил на пол, устеленный матрацем и шинелями, и я понял, что сопротивляться я уже не могу и не хочу.
Сергей лег ко мне полубоком, стал целовать меня в живот, гладить руками по вздрагивающим бедрам… Мне стало очень приятно и по телу пробежала мелкая дрожь, я закрыл глаза… Уже совсем ничего не соображая, я стал делать «то же самое».
Долго трудиться нам не пришлось. Мы оба были сильно возбуждены, и я, не имея никакого опыта в таких делах, делал «то же», как признался мне потом Сергей, «с кайфом». А потом… Потом я поднялся и молча пошел спать. Мне было и страшно, и счастливо!
«Но я считал, что это плохо»
Я зарылся с головой от стыда и стал думать: «Боже, что ж я наделал?! А вдруг он всем расскажет?! Но ведь он тоже „это“ делал. Но что стоит ему доказать, что я… Меня ведь никто и слушать не станет, а у него авторитет и влияние. Я ничего не докажу. И доказывать не стану. Пусть будет все так, как есть».
Я выглянул из-под одеяла — Серега спал или делал вид, что спал. Я взял из тумбочки сигарету и, накинув фуфайку, вышел из барака покурить, обдумать свою теперешнюю жизнь на зоне и мои отношения с Сергеем. На дворе, как пишут в романах, стояла изумительной красоты ночь — небо все в звездах, из окружающего нашу зону то ли леса, то ли парка слышны птичьи голоса, запахи молодой травы превращали воздух в нечто немыслимое. На воле я бы с ума сошел от такой красоты. Но теперь мне было не до лирики.
«Ну все, пиздец, — думал я. — Опустят, загонят в „петушиный“ отряд и будут трахать все, кому не лень. Неужели Сергей окажется такой подлой скотиной? Но разве такое бывает? А может, нет. Может, все будет нормально, все путем, и я только напрасно сам себя накручиваю».
Я вернулся, лег. Но сон — ни плохой, ни хороший — не шел ко мне. И я еще раза три за ночь выходил покурить. Кажется, Сергей заметил мое хождение на перекуры, но, видимо, хотел, чтобы я сам, как теперь говорят, определился в случившемся с нами.
Дня три я боялся встречаться с ним глазами, избегал любых разговоров с ним — я все ждал и ждал, что же будет дальше. И он делал вид, что вообще ничего не произошло, вел себя естественно и обычно, даже пытался шутить со мной и балагурить, как он это всегда делал. И, странно, он все время был в отличном настроении и не обращал внимания на мою подавленность.
А как-то раз, как всегда, после 2-й смены, когда я, быстро умывшись, прошмыгнул мимо открытой двери в каптерку, Сергей протяжно окликнул меня: